— Алекс, уладь дело со стариком под баньяном! — шепотом раздался приказ.
Американец кивнул. Зажав нож в зубах, он бесшумно исчез.
Мы дождались, когда он, высунувшись из дупла в корнях баньяна, кивком дал понять, что все в порядке. Итак, часового убрали.
Остальное казалось делом пустячным. Но что будет с девушкой? Ее мне не хотелось видеть распростертой вместе с другими окровавленными и неподвижными телами, знаменующими конец нашей операции. Дак Тинх, как бы в ответ на мои мысли, кивнул Ме и стал карабкаться наверх по лиановой лестнице. Движения его были быстрыми, ловкими, ему мог бы позавидовать любой акробат.
Это вышло весьма кстати.
Заметив, что за моей спиной стоит Хорст, я скомандовал:
— Займись девушкой!
И только тогда, когда немец с готовностью бросился выполнять приказ, я пожалел, что отдал его, но отступать было уже поздно. К тому же стремительно разворачивающиеся события отвлекли мое внимание от девушки. Я успел только увидеть, как немец вырос за ее спиной, затем…
Из-за густой завесы из листьев показался Дак Гинх. Он заметил нас, к тому времени уже миновавших середину поляны, заметил также, что Ме бьется в чьих-то руках.
Он выкрикнул громкую, краткую команду и, ухватившись за лиановую лестницу, стал спускаться. Если бы я не видел этого собственными глазами, никогда бы не поверил, что человек способен так быстро работать руками и ногами! Он уже был на середине лестницы, когда Джон нажал на курок автомата. Из ствола вырвалось пламя.
Страдальческое «Ох!» — и сжимающие лианы пальцы разжались. Тело пантеры превратилось в тяжелый куль. Оно упало в траву и осталось лежать неподвижно.
В хижине среди ветвей засуетились. Алекс швырнул в самую гущу зелени связку ручных гранат, среди которых были и зажигательные. Дерево-великан вспыхнуло. Оно горело гигантским факелом!
В тех, кто пытался бежать, мы стреляли. Те, что остались наверху, сгорели.
Вся эта страшная драма разыгралась в течение каких-нибудь пятнадцати минут.
На всякий случай мы поставили Андраша к все еще объятому пламенем дереву. В хижине, конечно, уже не было живых, мы в этом не сомневались, и все же не стоило рисковать.
Мы приступили к осмотру убитых, стали обыскивать одежду на них. Мало ли, вдруг обнаружим какой-нибудь документ, что-нибудь такое, что может нам пригодиться?
Склонившись над Дак Тинхом, я краем глаза увидел, как Хорст, подойдя к нашему командиру, что-то зашептал ему на ухо.
Я знал, чего ему надо. Меня охватила ярость. Я до боли в руках сжал оружие и выпрямился.
Мой взгляд встретился со взглядом Джона. Он, оказывается, следил за мной. Палец же Хорста, будто невзначай, лег на курок автомата.
Я вынужден был молчать, терпеть, не произнося ни слова, мирясь со своим бессилием.
Я снова нагнулся над телом, все еще украдкой поглядывая на них.
Немец, глупо улыбаясь, сделал под козырек и исчез в направлении баньяна. Рикардо поглядел ему вслед, встал и, ни слова не говоря, пошел за ним.
Карманы Дак Тинха были пусты, совсем пусты. Я без всякой надобности поворачивал тело, осмотрел след заряда, аккуратно и насквозь просверлившего его. На меня смотрели погасшие, уже остекленевшие глаза с недавно еще привлекательного молодого лица, но застывшее на нем выражение не отражало ни скорби, ни боли.
Женский крик взмыл и затрепетал в воздухе. Мы прислушались. Крик оборвался.
«Наверное, ей заткнули рот!» — подумал я.
Сколько времени прошло? Не знаю. Мне казалось, целая вечность.
Возвращался Рикардо, весело насвистывая.
— Ну как? — обратился к нему Джон. Он не улыбался — видно, и у него ка этот счет было свое, нелестное для этих двоих, мнение. И все же это он, он позволил!
— Подумать только! — начал Рикардо громко и хвастливо. — Вот не ожидал, что наткнусь среди этих дикарей на такую порядочную девушку! Можете себе представить, ходила сюда, в джунгли, к своему парню и…
Щелкнул выстрел. Один-единственный. Из дупла вышел Хорст. Лицо его было, как всегда, кротким, синие глаза спокойно, с детским выражением принимали наши взгляды.
Охотней всего я убил бы эту тварь.
— Ишь ты, бежать захотела! — сообщил он. Но все мы знали, что он лжет, что говорит это так, для отвода глаз. Никто, однако, не придал этому значения.
Никого не интересовала больше так восхищавшая нас еще вчера прекрасная Ме, которая теперь, безжизненная и оскверненная, лежала под гигантским баньяном.
Операция «Могучий баньян» для нас была закончена. Но роль в ней солдат Дьема только теперь начиналась.
Они покинули крестьянские жилища и стальным кольцом окружили селение.
И тогда заговорили пушки. Они стреляли зажигательными снарядами.
Мы взглянули на часы: первый залп раздался ровно в двенадцать часов дня, а грохотали пушки, причем беспрерывно, до пяти часов вечера.
Расправа все еще продолжалась, когда мы вернулись на край джунглей, откуда нынешней зарей любовались самым мирным на свете зрелищем.
Деревни больше не было, она превратилась в дымящуюся груду развалин. Собственно, я и поныне не могу понять, во что так долго и так остервенело стреляли из своих пушек эти трусливые солдаты в форме цвета хаки?
Когда смолкли залпы, выползли ленивые, но грозные бронемашины. Если бы в этом кромешном аду и уцелела случайно чья-нибудь жизнь, ей бы теперь не было пощады.
Деревня погибла. Жителей перебили, даже младенцев. Погиб и Фам Кан Тан вместе со своими домочадцами. Когда-нибудь, возможно даже скоро, поселится на его земле другой владелец, придут сюда другие крестьяне, и все начнется сначала. Но теперь?.. Теперь?!
Мы связались с генералом Маккаром. Он горячо поздравил нас, не в пример подполковнику, исполнявшему при нем обязанности начальника штаба. Подполковник не высказал никаких восторгов. Он отдавал нам приказания сурово и холодно.
— Остаться в джунглях! Ни при каких обстоятельствах не вступать в контакт с этими там, желтыми! Они уже получили приказ убраться, а за вами будет выслан вертолет. Он заберет вас еще до наступления темноты!
В самом деле, кузозы объезжавших развалины бронемашин с чудовищной быстротой поглотили дьемовских вояк.
А спустя полчаса густые облака пыли уже вылетали из-под прыгающих по разбитой дороге машин.
Солнце уже приближалось к макушкам лесных великанов, когда появился долгожданный вертолет.
Все, что мы могли сделать в наших условиях, — это платками подать ему условные знаки. Он пошел на снижение.
Мы облегченно вздохнули.
День этот был тяжелым, скверным, и нам хотелось поскорее убраться из этих мест. Хотя бы в Сайгон или в какое-нибудь благоустроенное здание Биен-Хоа, где можно хорошенько вымыться, переодеться в чистое и — давненько я не делал этого! — напиться. Напиться до полного беспамятства!
С вертолета нам спустили веревочную лестницу. Джон установил очередность посадки:
— Фрэнк, Рнкардо, Алекс, Курт, Хорст, Андраш.
Себя он оставил напоследок, но я видел по его физиономии, что он охотно бы поменялся со мной местами, если бы не строгое правило. Он чуял, вероятно, то же, что и я, что и все мы ощущали необъяснимым инстинктом солдат.
Мы с Рикардо были уже в машине, Алекс карабкался по лестнице, когда из лесу раздался выстрел. Затем еще один, и еще. Пошли целые очереди.
— Скорее, скорее же, ради бога! — в панике закричал пилот.
Алекс прыгнул к нам.
Мы выставили в дверь дула автоматов и стали отстреливаться. Залаял и автоматический пулемет с вертолета.
Внизу один из нашей группы, раскинув руки, упал.
«Прямое попадание в сердце», — установил я машинально.
В следующую минуту закричал, дико ругаясь, Курт. Затем на его губах появилась красная пена и он затих.