За спинами у нас раздался лай целой своры ищеек.
Мы только тогда отдышались, когда снова по пояс погрузились в болото. Оно спасло нас от преследования собак, терявших след у воды.
Если по топи вообще возможно бежать, то мы бежали. Бежали из последних сил, пока впереди, на расстоянии примерно двухсот метров, не увидели небольшое овальное пространство, заросшее кустарником. Мы буквально вгрызлись в гущу ветвей и листвы, зарывшись в ил по самые уши. Отсюда следили за сушей. Ждали, что будет.
Спустя несколько минут штук шесть собак примчались к болоту. Тут они остановились, затем, волнуясь, забегали по краю.
Вскоре показались крестьяне. С ними теперь уже были и милиционеры. Люди заспорили, горячо жестикулируя.
— Животные что-то чуют, — сказал один крестьянин.
— Это точно! — подтвердил другой. — Поглядите, как они щерятся!
— Брось ты, Эмилио! — заговорил милиционер. — Не нужно видеть опасность там, где ее нет. Поднимете напрасную шумиху, только народ зря взбаламутите. Разве у вас есть основание думать, что, кроме убитого янки, еще кто-то побывал тут?
— Вроде бы нет, — ответил крестьянин по имени Эмилио и тут же добавил — Но что верно, то верно: человек этот не с луны свалился. А раз так, надо быть начеку. Или, может, ты хочешь быть в ответе за беды, что причинит нам враг, если он все-таки пробрался?..
— Гм… — задумался милиционер. — Вы гоняетесь за привидениями, Эмилио. Но пусть будет по-вашему. В самом деле, лучше сейчас лишняя тревога, чем потом… Пошли, я сейчас же позвоню в Камагуэй, пусть предупредят патруль и милицию!
Они стали удаляться от болота, громким свистом зовя за собой собак.
Рикардо только теперь перевел нам все слышанное.
— Вот идиот! — ругал Хорст сквозь зубы несчастного соучастника нашей экспедиции. — Нате! Расхлебывайте чужое слабоумие!
— Мы могли бы спасти его! — вставил я тихо. — Никогда не прощу себе того, что мы оставили его в беде!
Немец в ярости уставился на меня.
— Может, ты еще и оправдываешь его? Кто ему велел заходить в дом? Может, я? Или Рикардо? Или ты? Да он просто кретин! Вот и получил по заслугам.
— Это правда! — поддержал его Рикардо. — Мне, конечно, жаль беднягу, но лучше уж так, чем если бы кому-нибудь из нас продырявили по его милости шкуру!
— Все равно мы могли бы спасти его! — твердил я свое.
— Спасти! — ехидно и цинично улыбнулся Хорст. — Хотелось бы мне знать, как бы выполнили приказ Центра четверо мертвецов!
«Приказ, задание!.. Одно у них на уме! А человек?.. Ничто?..»
Я повернулся к кубинцу.
— Хорошо, Рикардо. Но скажи, как бы ты рассуждал, если бы в интересах дела жертвой оказался ты сам. Или Хорст. Как бы ты, Хорст, посмотрел на это?
— Ерунда! — Немец пожал плечами. — Навряд ли я попал бы в такое идиотское положение!
Рикардо был иного мнения.
— Как знать, — ответил он нерешительно, — всякое может случиться. Это борьба, а борьба всегда требует жертв. Если ценой жизни одного солдата остальные могут выполнить свой долг, то… Возможно, мои слова звучат жестоко, не по-товарищески, но долг стоит такой цены!
Гнетущая тишина простерла меж нами свои щупальца. Но вдруг ее потревожил далекий гул мотоцикла. Он удалялся.
— Видно, послали нарочного в Камагуэй, — заметил кубинец. — Небось повез рапорт. Надо смываться!
И вот мы снова в пути. Снова комары, пиявки, жара, болото. И так многие сутки. Мы потеряли счет времени, да и интерес к нему. Наши мозги точно высушило солнце — в голове не было ни одной мысли.
«Вырваться! Вырваться! Вырваться!» — только это слово барабанило у меня в ушах.
Пришлось уменьшить дозы хинина — он у нас был на исходе, — а надо бы его глотать сейчас целыми пригоршнями.
Рана Рикардо начала гноиться. У него поднялась температура. Ему становилось все трудней и трудней идти. Мы были вынуждены поддерживать его.
В тот же вечер мы подошли к небольшому островку. Здесь и устроились на отдых. Клочок суши избавил нас от ночевки на дереве, как это мы делали в предыдущие ночи, не находя для ночлега твердой почвы. Ночь была прохладной, и мы решили, что это обеспечит нашему больному более спокойный сон, благодаря которому минует кризис.
Но мы ошиблись. Когда раскаленный медный котел снова поднялся над горизонтом и пополз все выше по своему извечному пути, и без того тяжелое состояние Рикардо ухудшилось. В полдень он уже был в бреду. Лицо, все тело его горело.
— Как нам быть с ним? — спросил я Хорста.
— Оставим его тут — и дело с концом, — ответил он беспечно.
Я обозлился.
— Фу, какая низость! — вспылил я. — Неужели у тебя еще есть охота шутить?
Он странно посмотрел на меня.
— Я просто хотел тебя испытать! — криво усмехнулся он. На его изможденном лице со впалыми щеками гримаса улыбки показалась мне оскалом волка.
Он сгреб вещи Рикардо и взвалил их себе на плечи.
— А ты тащи его! — бросил он мне и захлюпал по болоту. — Потом я тебя сменю!
Целый день несли мы отяжелевшего Рикардо. То Хорст, то я. Тащили мы его и на следующий день. К вечеру, однако, и нас покинули силы. А тут еще вокруг стали выныривать крокодилы — как правило, трусливые, они вдруг осмелели.
Сначала свалился Хорст, растянувшись во всю длину, уронив лицо в бурую болотную жижу, затем плюхнулся я.
Ну вот, и пробил наш час!
Когда уже все казалось потерянным и длинномордые чудовища, обнаглев, стали подбираться к нам совсем близко, мы заметили невдалеке островок.
У нас хватило сил лишь на то, чтобы добраться до него, втащить на сушу и Рикардо, который был в беспамятстве, и по очереди отпугивать толстой палкой нахальных крокодилов.
Весь день просидели мы, опираясь на спину друг друга. Лечь не решались: прожорливые чудовища только и ждали момента, чтобы напасть на нас.
Алый диск солнца собрался уже на покой, когда я встал.
— Поищу чего-нибудь перекусить! — сказал я Хорсту, который тупо глядел на меня.
Я обошел наш крошечный островок, но безрезультатно. Если бы не случайность, мы так и остались бы голодными, хотя, пожалуй, никогда еще так сильно не нуждались в пище — только она могла бы восстановить наши силы!
Опечаленный, возвращался я обратно, когда из-под ног у меня выскользнула почва. Будь я не так слаб и ступи энергично, не иначе как сломал бы себе ногу, а так я просто растянулся. Но печаль моя рассеялась, как только я разглядел причину своей аварии. Вряд ли у кого-нибудь в жизни выпадала подобная охотничья удача. Будто само провидение захотело воздать мне за все страдания. Оступившись, я угодил в нору крысоподобного зверя. Вероятно, от меня он и спрятался в свое логово, этот бедный зверек. Теперь он с перебитым хребтом дрыгался под моей подошвой.
— Можешь полюбоваться, — сказал я с напускным равнодушием, швырнув свою добычу к ногам Хорста. — Не меньше семи килограммов.
— Что-то вроде бобра, — оживился немец. — Мясо у него должно быть неплохое.
— Какое бы оно ни было, мы, я думаю, не откажемся!
В самом деле, жаркое получилось на славу. Быть может, это была насмешка судьбы, но приготовленное блюдо казалось нам вкуснее жареной поросятины.
— Послушай-ка, Фрэнки! — заговорил вдруг Хорст, после того как начисто обглодал все косточки. — У меня к тебе есть одно важное дело!
Я насторожился. Никогда еще этот человек не называл меня ласкательно. Что он задумал?
— Фрэнки, выслушай меня, прошу тебя! Так дальше продолжаться не может!
— Что не может продолжаться? — Я был настолько измотан, что не мог сразу сообразить, куда он гнет.
— «Что, что!» — передразнил он меня. — Да то самое, насчет Рикардо! Пойми, и он издохнет, и мы вместе с ним. Еще вдвоем, здоровые, мы, может, как-нибудь добрались бы, но с ним? Тащить его на спине?..
— Ты последняя гадина, Хорст! — окончательно вышел я из себя.
— Нет, ты меня не понял, Фрэнки! — стал объяснять немец. — Я не о своей шкуре пекусь! Только о задании. Если мы тут погибнем, кто же выполнит его? А там, на Смок-Бом-Хилл, рассчитывают на нас!