Выбрать главу

Леонид Каганов

Команда Д

ПРЕДЫСТОРИЯ

Ленинград. 21 мая 1990 года.

«Добрый день, не найдется закурить?» Нет, лучше не так, какой же это день? На часах полночь. Неважно что светло как днем — в Ленинграде в мае белая ночь.

«Доброй ночи, закурить не найдется?» Курить действительно хочется. Проклятая работа. Где остальные? Толкутся в подворотне, спрятались от пронзительного влажного ветра. Ветер дует со стороны Финского залива и несет майские запахи — запахи сирени с бульваров. В такую ночь надо гулять по городу с девчонкой, рассказывать ей про мужественную службу. Не упоминая конечно никаких служебных подробностей — не положено. И чтобы она слушала, восторженно полуоткрыв алый ротик и хлопала ресницами. Но вместо этого надо стоять тут уже четвертый час, изображая штатского забулдыгу. А вдруг он вообще не появится?

«Простите пожалуйста, вы не ощущаете тяжести в области темени?» И он удивленно так вскинется: «Что-о-о?» С английским акцентом, естественно. Да ничего, ничего, просто я на вас положил. И на работу эту положил бы. С большим удовольствием. Почему его надо брать именно здесь? Приказ.

Стоп. Кто-то идет! Серый плащ, черный портфель. Всем приготовиться! А, ребята уже и сами заметили. Четверо в подворотне, двое в парадном напротив. И вдалеке прогуливается Олег по кличке Волкодав. Моя рука привычно сжимает рукоять пистолета «Гроза» — я командир бригады и оружие полагается только мне. На самый крайний случай, запрещенный инструкцией. Шершавая рукоять послушно ложится в ладонь. Уникальный советский пистолет, не имеющий аналогов в мире. Абсолютно бесшумный — пулю толкают не взорвавшиеся пороховые газы, а поршень, ходящий внутри специальной гильзы. И этот же поршень закупоривает отверстие гильзы после выстрела, не давая газу выйти с шумом наружу. Правда заряда в «Грозе» умещается всего два — но был приказ брать живым, значит и они не должны понадобиться.

Он приближается. Ничем не примечатальный человек. Пожилой, лысый. Его жалко — он ведь еще не знает что через несколько секунд ему придется иметь дело с бригадой захвата «Ветер», лучшей бригадой второго отделения спецслужбы разведки.

— Эй, братан, огонька не найдется?

— Извините, не курю. — даже не остановился, спешит.

— Да стой ты. А сколько времени?

— Часов нет. — спешит, но шаг не ускорил.

— Стоять! — я же изображаю шпану, правильно?

Остановился.

— Что вам надо? — быстрый пронзительный взгляд из-под густых бровей.

— Деньги есть?

— Кто вы такой? — встревожен.

Резко хватаю его за плечо, пытаясь сквозь плащ нащупать и сжать нерв. Краем глаза вижу как из подворотни выходит Малец со своими костоломами. Открывается дверь парадного и вываливаются Нырок и Логопед. Сворачивает в переулок Олег-Волкодав…

Вкус крови на губах, мое тело невесомое и легкое, оно лежит на мостовой у поребрика — кто его положил сюда? Как я здесь оказался?

Перед глазами туман, и сквозь него я вижу фигуры вдалеке. Я вижу как расплывается в воздухе рука лысого и его указательный палец уже выходит наружу из глаза Мальца, а вслед за ним вырывается фонтан крови. Малец медленно летит лицом вниз на мостовую, а вместо глаза у него кровавая багровая дыра. На мостовой уже лежат трое костоломов Мальца — шея одного из них вывернута под неестественным углом, изо рта толчками вытекает темная струя крови. У другого вырвано горло — сбоку, там где шла артерия, теперь висят лохмотья алого мяса. С двух сторон на лысого налетают Нырок и Логопед — лысый разворачивается на месте, широко расставляет руки, и вот Нырок и Логопед сталкиваются лбами, а в горло им уже одновременно впиваются оба локтя лысого и раздается противный скользкий хруст. Но сзади на лысого уже обрушивается Волкодав, и лысый падает под ним, а Волкодав валится на него — сто двадцать пять килограмм сплошных мышц и сухожилий. Голова моя смотрит чуть вверх, поэтому мне не видно что там происходит, но что-то смачно чавкает, снова раздается хруст, и вот лысый уже на ногах, с его руки стекает кровь, а Волкодав все еще лежит на мостовой.

Но я же старший? У меня же «Гроза» — у одного меня. И рука у меня по-прежнему в кармане, а палец лежит на курке, как и положено по инструкции. Надо только приподнять дуло и нажать на спуск — пуля пробьет брезент кармана.

Я резко поднимаю дуло спецпистолета в кармане, но вдруг лысый исчезает и оказывается чуть сбоку, я перевожу дуло и стреляю, но он оказывается уже надо мной и в крохотную долю секунды я успеваю разглядеть спокойные стальные глаза и окровавленную руку с расставленными пальцами, поднятую для удара. И мир взрывается радужной пеленой и уходит, растворяясь в вечном покое непонятного цвета, неизвестной формы, невозможного звука и небывалого запаха. Навсегда.

Москва. 25 мая 1990 года.

— Значит он спокойно ушел, и ваши люди ничего не смогли сделать?

— Товарищ генерал-лейтенант, но…

— Без «но». Я прочел ваш письменный отчет, ничего нового вы мне не скажете, правильно? У меня не укладывается в голове как восемь — я подчеркиваю! — восемь тренированных боевиков элитного разведкорпуса могут упустить одного — подчеркиваю! — одного агента, пусть даже сильного агента американской разведки? Что вы молчите, отвечайте, Плеханов.

— Товарищ генерал-лейтенант, вы правы, мне больше нечего добавить. — Плеханов развел руками. — Я потерял восьмерых лучших людей — пятеро погибли сразу, двое скончались в реанимации госпиталя, один, по кличке Нырок, остался навсегда парализованным. Если бы он потерял еще и речь, мы бы вообще ничего не узнали о случившемся. Мне нечего больше добавить, я готов завтра представить рапорт об отставке!

— Это не ответ на мой вопрос, Плеханов. Это уход от вопроса и от проблем. Я задал конкретный вопрос: как так могло получиться? Это же фантастика! Они что у вас, были пьяные?

— Ну вы ведь провели экспертизу, не так ли?

— Да, провел. Трезвые. Хватит разговоров, я жду ответа.

— У него была какая-то невиданая боевая техника…

— Вы хотите сказать, что у него было невиданное вооружение? Шоковое, нервно-паралитическое, какое?

— Нет, судя по всему он был безоружен. По крайней мере не применил никакого оружия. Это была невиданная рукопашная техника.

— Что значит «невиданная»? Вы, Плеханов, не мальчик, которого побил старшеклассник, вы тридцать пять лет проработали в малой разведке! За это время можно было повидать любую невиданную рукопашную технику — руки у человека растут уже не одну тысячу лет, правильно, Плеханов? И пахать ими по мордам окружающих человек давно научился. Что тут может быть невиданного?

Плеханов молчал, и генерал продолжил:

— Еще раз и своими словами расскажите о том, кто были ваши люди и что они умели.

— Двое из них — Нырок и Логопед окончили разведшколу, восьмерку, которая под Тарусой…

— Я прекрасно знаю где дислоцированы наши разведшколы, не надо этих подробностей.

— Пятеро — бывшие десантники, прошедшие спецобучение. Все инструктора боевой и стрелковой подготовки. Все опытные, не моложе двадцати шести и не старше тридцати лет. Возглавлял операцию полковник Ухтомцев. Все восемь оперативников не раз участвовали в боевых действиях, на их счету десятки успешных задержаний в рамках операций малой разведки. И две удачных операции большой политической разведки. Служебных нареканий никаких. Я не знаю как это произошло, я… — Плеханов понизил голос, — я уже вчера подумал, а вдруг это был биоробот? Киборг какой-нибудь?

— Полеханов, запомните: если вы мне еще раз скажете что-нибудь подобное, я немедленно приму ваш рапорт об отставке. Вы еще на нечистую силу свалите свои неудачи, на расположение звезд и гороскоп! Это нормальный человек, Альфред Браун, он же Алекс Минипов, он же Юрий Меркулов. Мы его задержали вчера, он сейчас находиться в наших изоляторах.

— Как? — глаза Плеханова заблестели. — Как вы его задержали? Кто?

— Как положено! Задержать — это только для вас проблема, для всех нормальных работников разведки проблема состоит в том, чтобы вычислить и найти человека. И нам чудом удалось проделать это второй раз! — рявкнул генерал, но, видя сметение Плеханова, смягчился, — Есть у меня бригада умельцев из одного ведомственного института. Его подстрелили парализующим патроном из снайперской винтовки. Не стали уже рисковать после ваших панических отчетов…