За окном пронеслась небольшая деревушка.
— Ой! Это же «Поречное» было!
Парень резко притормозил и машина остановилась. Он задумался, а затем сказал:
— Знаешь, что-то мне не хочется тебя отпускать после всего этого в ночь по лесу одной. Давай-ка я тебя довезу до твоей военной базы — как туда лучше проехать?
Июль 1990 года.
До самый первых чисел июля Яна прожила дома. Родители так обрадовались ее возвращению, что почти не ругали, хотя отношения с отцом как-то незаметно похолодели — не было уже того взаимопонимания и открытости. Тем не менее Яна рассказала отцу почти обо всех своих приключениях. По прежнему каждое утро они выходили на тренировку. Отгремел в школе «последний звонок», начались экзамены. Яна углубилась в учебу с головой, и в итоге единственная из выпусков последних лет окончила школу с золотой медалью. Постоянно звонила в Москву Артему — там почему-то никто не брал трубку, но Яна продолжала каждую неделю ходить на почту и звонить. В конце концов, уже летом, трубку подняла какая-то женщина и сказала, что Артема нет и в ближайшие десять лет не будет — он в тюрьме… Яна сначала не поверила и еще несколько раз звонила, но снова никто не брал трубку. Несколько раз Яна звонила Мыши. Та звала ее в гости пораньше — туманно намекала что в начале июля все едут в «летний лагерь», и Яна может никого не застать, хотя в квартире обязательно кто-то будет. Сказала, что в конце июня к Яне в гости собирается поехать Ежик — Яна объясняла ему когда-то как найти ее дом в военном городке и как до него доехать от Ярославля или от «Поречного». Ежик так и не появился.
Наконец отгремел выпускной — тусклая, ничем не примечательная сельская пьянка. И вот настал день отъезда — Яна поехала в Москву поступать в театральное училище. На это раз ее провожали и родители и даже соседи. Мать была категорически против чтобы Яна ездила автостопом, поэтому пришлось сесть на автобус и доехать почти до самого Ярославля, но все-таки Яна попросила водителя высадить ее возле трассы.
Буквально через пару минут притормозил мужичок на «Москвиче», который ехал прямо в Москву. Мужичок был прирожденный техник, мастер на все руки. Он подробно рассказывал Яне как купил старый «Москвич», как перебрал движок на работе в мастерской, расточил какие-то кольца, что-то уплотнил, что-то отрегулировал — «Москвич» плавно несся к Москве, порой развивая скорость до 180 километров в час. Яна в устройстве автомобиля разбиралась неплохо — еще в Выборге ей не раз доводилось помогать отцу в ремонте моторов, поэтому они нашли общий язык. Автостоп мужику был не в новинку — и самому в молодости доводилось так ездить когда денег не было. От него Яна узнала, что существует даже некая полутуристическая-полуспортивная лига автостопа — их легко узнать на трассе по ярко-желтым или оранжевым комбинезонам. «Вот этих я всегда подвожу, если встречаю — говорил мужик, — очень приятные ребята, они мне удачу приносят, как талисман.» Один раз за превышение скорости машину тормознул гаишник — мужичок, не выходя из машины, показал ему какую-то корочку, гаишник козырнул и отошел.
— В КГБ работаете? — понимающе кивнула Яна.
— Да нет. Так, в одном институте военном, в лаборатории.
Услышав про военную лабораторию, Яна поколебалась немного, но мужичок вызывал доверие и выглядел очень толковым и осведомленным, поэтому она рассказала историю про бурую реанимационную машину, будто слышала об этом от каких-то своих друзей, которые якобы видели ее стоящей на обочине, ну и заглянули внутрь. Не эксперименты ли это КГБ? Мужичок про такие эксперименты не слышал, но крайне заинтересовался, долго выспрашивал подробности, что было внутри машины, когда ее видели, как выглядели склянки, какой стоял в ней запах, просил свести его с этими знакомыми чтобы выяснить подробнее. Яна сказала, что рассказ об этой машине случайно подслушала в автобусе, но мужичок кажется не поверил. Незаметно за разговорами пролетело время, замелькали дорожные развилки и машина въехала в Москву. Яна попрощалась и быстро выпорхнула на тротуар, радуясь, что спаслась от расспросов и проклиная себя за излишнюю болтливость.
Дверь в квартире Мыши открыла девушка, которую Яна пару раз видела в прошлый приезд — это была старая подруга Мыши, Джоанка, она тоже ездила с ними летом в Чуйскую долину.
— О, Дамка! — обрадовалась она, — А где Ежик?
— Не знаю, я только приехала. — удивилась Яна.
— Ну как же, ведь Ежик две недели назад поехал к тебе в Ярославль!
— Ко мне он не приезжал.
— Странно… Тут я его родителей встретила, они так волновались — две недели ни слуху, ни духу… Просили дать твой адрес, но я не знала.
— Вот странно… А куда же он мог деться?
— Ну может он к каким-нибудь друзья в Ярике подался или еще куда-нибудь — лето ведь. Правда странно что он родителям не позвонил — Ежик всегда им звонит.
— А Мышь где?
— Ну где… На сборах.
— Опять летний лагерь?
— Нет, летний лагерь накрылся медным тазиком. Тут за это время столько всего было. — Джоанка перешла на шепот, — Говорят половину комсоргов какие-то бандиты перестреляли, а остальных сдали милиции — там пару человек посадили, остальные успели сбежать и теперь во всесоюзном розыске. Странно еще как на Мышь не вышли!
— А как же Мышь поехала?
— Это тоже отдельная история — они сами организовали поездку, договорились с кем-то, наняли какой-то фургончик… Короче в этом году все сами сделали. Опытные уже, ушлые в этих делах.
— А ты чего с ними не поехала?
— Места не было, бригадка маленькая. Они втроем поехали — Мышь, Вуглускр и Кельвин, недельки через две должны вернуться.
— А кто сейчас в Москве из наших?
— Ну так, Космос в Москве, он тут панк-группу организовал, ему в каком-то Доме культуры дали инструменты и зал для репетиций — он там сторожем устроился… Кто еще? Ну Жучка с Коржиком, Ванчу, Кисель, Длинный Джим, если знаешь такого…
— Не, Джима не знаю. Ванчу и Жучку видела в прошлый приезд. А у Мыши сейчас кто живет?
— Да вот я одна и живу пока. И позавчера ребята из Кемерово вписались — они будут вечером. Космос почти не заходит — у него теперь зал для репетиций, это он раньше любил здесь попеть при народе… Короче никого нет и все тоскливо, лето.
— Ну ладно, я тут кстати еды привезла.
— Еда? — оживилась девушка, — Это всегда здорово.
На следующий день Яна отправилась подавать документы. Провела она в приемной комиссии весь день — переписывала программы экзаменов со стенда, заполняла какие-то анкеты. Документы приняли, и Яну записали на первое прослушивание — он должно было состояться через неделю.
Возвращаясь к Мыши домой, Яна увидела у метро сгорбленную фигурку, сидящую на тротуаре у скамейки, и остановилась — это был Славик. Он сидел обхватив живот руками и низко склонив голову. На нем была какая-то рваная футболка с длинными растянутыми рукавами. Очевидно она была когда-то белой, но сейчас она была серая от грязи, надпись «Congreso oceano'98» почти стерлась, а левый рукав был забрызган темной засохшей кровью.
— Привет, доходяга, как дела?
Славик резко поднял голову и посмотрел на Яну мутным взглядом — его зрачок его был расширен настолько, что казался сплошным черным пятном.
— Это ты, Наташка… — протянул он вяло.
— Нет, это ангел Господень. — огрызнулась Яна. — Что ты здесь делаешь?
— Кранты мне. — вздохнул Славик.
— Что опять случилось?
— Все случилось. Погнали меня из конторы сегодня утром.
— Из какой еще конторы? Где ты курьером служил за дозу?
— Угу. В яме, в Кунцево.
— В яме?
— Ну так мы контору называем.
— А почему погнали?
— Не знаю, у них там чистка глобальная, кто-то у них постоянно стучит, вот они от лишних глаз избавляются.
— Кому стучит?
— Не знаю, что-то у них там напряги с ментовкой пошли. Повадился в офис участковый ходить с налоговым инспектором, чего-то подозревают, вынюхивают. Они раз — откупились, два — откупились…
— Что же у вас прямо офис отдельный? Торгуете с лотка?
— Да нет, у нас контора официально стройматериалами торгует. Ну коператив такой. А на самом деле стройматериалы так, для отвода глаз…
— Понятно. И не ты ли навел ментовку?