Риоджи посмотрел на часы. Уже десять, ему пора ложиться спать. Завтра среда, потом четверг и наконец пятница… решающий день, когда больного прооперируют и они все увидят, как, выращенная ими печень, себя проявляет. Кто будет реципиентом? Наверное Наталья и Стив уже знают. Позвонить Стиву? Внезапно Риоджи понял, что не позвонит, потому что вполне может подождать до завтра, что не так уже ему все это любопытно: кого будут оперировать, как пройдет операция и даже, как поведет себя орган, который в пятницу извлекут из контейнера. Какая скука! Рутинная нудятина, которой он из последних сил заставляет себя интересоваться. А может правы те ребята-натуралы: это уже не его мир, он в нем лишний? Или нет, что это на него нашло! Прямо стыд. Риоджи включил телевизор и в новостях послушал о мирной демонстрации натуралов перед зданием Ратуши. «Ну, не совсем мирной… Журналисты, как всегда, врут» — подумал он, засыпая и думая о завтрашнем рабочем дне. Риоджи знал, что ему ничего не приснится, потому что в его снах тоже была пустота.
Наталья
Придя на работу, Наталья еще успела окунуться в атмосферу тревожности, царящую в лаборатории. Она сразу поняла по поводу чего коллеги волнуются, но у нее были совершенно другие проблемы. Даже, если орган номер 2 окажется негодным, что, как Наталья была уверена, было маловероятно, что с того… конкретный реципиент не будет прооперирован, они будут работать с другим. Когда она уходила в реанимацию, все, вроде уже пришло в норму. Наталья видела сосредоточенное лицо Люка, излучающее уверенность в своих действиях, и ей в который уже раз пришло в голову, что Люк хорош, самый здесь лучший: блестящий специалист, сильный, красивый мужик, знающий себе цену. По сравнению с ее русским простаком Сашкой…, хотя как же глупо их сравнивать. Сашка — это хорошо отлаженная секс-машина, как в ее московской юности говорили, «станок», а Люк, он… интересно какая он «машина»…
Когда Наталья шла по коридорам хирургического корпуса, она все еще думала о том, кто для нее Люк. Машинально ее взгляд отмечал сидящих на стульях, в ожидании своей очереди, стариков и старух. Основные пациенты больницы, почти все натуралы. Вот кто-то на инвалидном кресле, трудно даже понять мужчина или женщина: почти бессмысленный взгляд, наклоненное вбок тело, явное последствие инсульта, и этот жуткий, бьющий в уши, громкий напористый голос. Человек явно говорит сам с собой, может что-то пытается объяснить, не замечая, что никто его не слушает. Крякающие звуки, связывающиеся в какие-то едва различимые слова, раздаются в тишине, как навязчивые крики птиц. Все делают вид, что ничего не замечают, стараются на существо в кресле не смотреть. На старухах темные ортопедические туфли запредельно больших размеров, на руках старомодные кольца, сквозь тоненькие седые кудельки, довольно плохо вымытые, видно розовую лысину. Среди стариков есть франты: один почему-то в ковбойских сапогах, в руках большая шляпа, другой в яркой майке с эмблемой футбольного клуба. Медсестра вызывает стариков по именам, фальшиво улыбаясь и спрашивая каждого, как его дела… это не более, чем часть приветствия, но старики отвечают… я в порядке… у меня все прекрасно… отлично… чудесно… Если все так хорошо, то зачем ты пришел? Вообще по-сути дурацкий, типично такой американский, вопрос, звучавший в больнице особенно фальшиво… как дела? Плохо дела, я болен и пришел лечиться, но с идиотским оптимизмом отвечаю, что все хорошо, потому что так принято… Старики-натуралы идут внутрь помещения, шаркая ногами и тоже, непонятно чему радуясь, улыбаются, показывая одинаковые дешевые вставные челюсти. У кого-то трубочки в носу, баллон с кислородом за спиной, другой в почти черных глаукомных очках, у многих в ушах розовые горошины слуховых аппаратов.
Бывшие люди… хотят жить, лечатся, надеются еще несколько лет есть сладости и смотреть дурацкие телешоу. Зачем это все? Зачем так жить? Этого Наталья не понимала. Пожалели в свое время денег на вакцинацию? Совсем не было у них денег? Может и так, но большинство этих убогих стариков отказались от вакцинации не из-за нехватки денег. Тут дело было в другом: нельзя нарушать божий промысел. Только Спаситель определяет наш час, а «пути господни неисповедимы». Интересно, жалеют ли они сейчас об упущенных возможностях? Спросить — скажут, что нет, но Наталья бы им не поверила. А если бы они ее спросили насчет вакцинации… что бы она ответила: жалеет — не жалеет? Она не жалеет, но поверили бы ей? Да, какая разница? И кто эти гипотетические «они»? Некому ей такие вопросы задавать.
Наталья приложила свое служебное удостоверение к датчику и тяжелая дверь реанимации открылась. Тут царила уже совсем другая атмосфера. Включенные компьютеры, над головой работающие мониторы. К Наталье сразу подошел врач, курирующий спец больных, реципиентов, отобранных для пересадки. По его лицу Наталья сразу поняла, что что-то не в порядке:
— Что? С кем проблема?
— Мотоциклист с травмой…
Наталья вдруг подумала, что она так и знала. Какая несправедливость! Молодой, симпатичный парень. Ничем не болел, собирался жить и жить.
Стволовые клетки берут сейчас у доноров. Тут все решает время. У них были такие печени, не «родные», и одна из них прекрасно парню подошла, ему повезло. Эх, рано пташечка запела… как вообще как она могла считать мотоциклиста потенциальным реципиентом программы? Такая травма, он на ладан дышал. Глупость какая-то. Доктор продолжил слегка извиняющимся тоном, как будто Наталья могла обвинить лично его в ухудшении:
— У него начался перитонит… мне очень жаль. Кровь и желчь попали в брюшину.
— Это как? Вчера больной был стабилен, я его видела.
— У него был перелом ребер, скол вызвал тяжелейший разрыв, образовалась паренхима…
— Что вы мне все это говорите… дальше… Хотелось бы понять, что случилось.
— Мы откачивали кровь, но при паренхимном разрыве, всегда есть опасность дальнейшего скопления жидкости… образовалась капсула. Я имею в виду субкапсулярную гематому… ночья она лопнула…
— И что сейчас? Говорите, как есть.
— А что говорить… он в коме. Пульс нитяной, давление… сами понимаете…
Наталья молчала. Естественно, она понимала. Парень умирал. Что они ей раньше не позвонили… хотя что звонить. Что бы она сделала? Как наивно было надеяться, что с такой травмой парень выкарабкается. Ладно, хватит сантиментов. Надо всех посмотреть и выбрать наконец реципиента. Мотоциклист в минусе. Это факт.
— Ладно, спасибо. Я поняла. Вам не в чем себя винить. Как остальные?
— Остальные стабильны. Родители мотоциклиста ждут в отделении…
Про родителей раненого Наталье было совершенно неинтересно, она вежливо кивнула и зашла в реанимационный зал. Мельком взглянув на монитор, над головой мотоциклиста, она даже не стала к нему подходить. Через пару часов отключат аппарат, парень уже практически умер. Да он им с самого начала не подходил, просто Наталья поддалась импульсу: а вдруг в рамках программы ему можно будет получить один из искусственных органов, если другой реципиент не подойдет. Там печень для ракового больного практически совместима по системе HLA с генным комплексом раненого парня. Раковый не дотянет, и тогда… Вот такие были тогда у Натальи дурацкие мысли. А потом сделали более точные пробы и одна из запасных печеней совпала, у парня появился шанс выжить, она за него болела, а он не дотянул. До печени, выращенной из своей замороженной плаценты, он само собой бы не дотянул. Натальей овладела досада, как будто мотоциклист ее нарочно подвел.