Сначала я лежа выполнял упражнения с резиновыми жгутами. Почувствовав себя лучше, начал потихоньку бегать. Меня сопровождал семилетний сын. Сережка ехал на велосипеде, а я, держась за него, медленно семенил сбоку. Потом стал бегать по парку. Начал сажать сына на спину и делать приседания вместе с ним. Через полтора года первый раз ударил по мячу, стал ходить на стадион «Светлана», тренироваться с заводскими футболистами. Еще через несколько месяцев пришел в «Зенит» и заново написал заявление, но в команду меня не взяли — ни врачи, нн тренеры не хотели рисковать.
В конце 1976 года вновь пересеклись пути Юрия Загуменных и его первого тренера, когда Александра Кочеткова пригласили тренировать ташкентский «Пахтакор».
Кочетков приехал в Ленинград по делам. Он слышал о несчастье Юрия и тем не менее сразу позвонил ему и пригласил играть за «Пахтакор». Александр Петрович хорошо звал характер своего воспитанника, его отношение к футболу и был уверен, что, если Юрий захотел чего-то, он добьется своего.
Врачи после осмотра пациента с удивлением обнаружили, что Юрий практически здоров и может заниматься спортом.
В 30 лет после двухлетнего перерыва и тяжелой болезни Юрий Загуменных вернулся в футбол.
В. Перетурин. «Советский спорт». 20.08.1978
Судьба Юрия Загуменных редкостная, почти невероятная, но лишь по обычным, по житейским меркам. Для футбола же это тяжкая, трудная и все же достаточно обыденная биография. В подтверждение — история жизни вратаря Сергея Покатилова.
Когда-то его заметил в Ашхабаде тренер-селекционер Вячеслав Кольцов и пригласил в «Пахтакор». Покатилов стал основным вратарем команды. Играл очень надежно, уверенно, смело. За год до гибели он перенес серьезную травму — перелом ключицы. Долго лежал в Центральном институте травматологии и ортопедии в Москве, у знаменитой Зои Мироновой. Выдержал трудную операцию — ему просверлили кость и вставили в ключицу стальной штырь, а иначе она срастаться никак не хотела. На операцию Сергей согласился с радостью. Знал, что это единственная возможность вернуться в футбол.
И снова встал в ворота, играл ничуть не хуже, чем до травмы. Это после месяцев, проведенных на больничной койке. О таком же неистовом трудолюбии, возведенном в степень страсти, говорят и в связи с другими игроками «Пахтакора»-79. Собственно, эта характеристика относится ко всей команде.
— И молодежь в команде уже вовсю заявляла о себе,— вспоминает Олег Базилевич.— Очень перспективный был игрок Владимир Сабиров, с хорошей, я бы сказал, футбольной эрудицией. Большие надежды подавал Равиль Агишев. Еще Ишбута- ев, агрессивный, скоростной форвард с интересной и очень индивидуальной манерой работы с мячом. И игрок дубля Сироджиддин Базаров был способный мальчик, только пришел к нам из Самарканда, как раз закончил школу и сдавал экзамены в институт.
Ахрол Иноятов:
— Я живу теперь на улице Идгая Тазетдинова. То есть я жил в этом квартале всегда, мой дед Убайдулла Убайдуллаев первым построил дом в районе, который потом в Ташкенте назвали Рабочим городком. Эдик часто бывал у меня в доме, не зная, что улице этой дадут когда-то его имя...
Его уважали как игрока, уважали и как тренера. Он всегда оставался и неутомимым, и преданным команде и футболу. Сейчас я работаю начальником команды второй лиги «Ешлик», был когда-то и тренером. И всегда вспоминаю, как работал Тазетдинов, Безотказно. Самоотверженно. Без выходных и праздников. Жил по большей части не дома, а на загородной базе команды в Кибрае.
Вячеслав Кольцов:
— Мы с Эдиком были большими друзьями. Когда меня разбил инфаркт, первым, кто приехал ко мне в больницу, был Тазетдинов. Это вообще было его свойство — не ждать, пока позовет друг, а самому приходить на помощь.
Олег Базилевич:
— Особо хочу сказать о Тазетдинове. Он был вторым тренером, хотя вполне мог возглавлять команду, работать самостоятельно. Тренер с очень серьезным, профессиональным подходом к делу, солидно теоретически подготовленный, с большим игровым опытом, исключительно добросовестный, вообще прекрасный человек. У него сложились превосходные отношения с ребятами, и дело вовсе не в том, что он под них подстраивался, наоборот, Идгай был очень требователен, а в некоторых вопросах непримирим. Его просто нельзя было не уважать.