Выбрать главу

— Специальный выпуск «Геральда!»

— Команды появляются на поле!

— Первые минуты состязания! Покупайте «Геральд!» Покупайте «Геральд!»

Пронзительные крики трех мальчишек взволновали слушателей. Как, возможно ли?.. Все бросились за газетами.

В самом деле! Черным по белому! Рекорд газетной оперативности! Абзац за абзацем, масса заголовков, крупным жирным шрифтом!

«Феноменальная команда Клапзуба в белых костюмах с чешским национальным значком на левой стороне груди растянутой цепочкой выбегает на зеленое поле. Классические фигуры одиннадцати атлетов...»

«Стадион вновь разражается восторженными овациями. Это старый Шорт, наш несравненный Хирам Гирфорд Шорт, начинает божественное наступление одиннадцати красных австралийцев...»

«Джон Герберт Ниринг надвигает кепку и поднимает свисток. Еще раз окинем быстрым взглядом сверкающее поле, на котором, словно статуи, выстроились двадцать два соперника. Резкий свист проникает в наши сердца. Ряды дрогнули...»

«Первые минуты принадлежат нам!»

Люди дрались из-за «Геральд» и налетали на каждый экземпляр, словно осы на перезрелый абрикос. А три оборвыша, шныряя среди толпы, едва успевали совать деньги в карманы. За десять минут они все распродали. Перед ними — огромные закрытые ворота. Они переглянулись, лица у них вытянулись.

— Вот тебе и на, Сэм! — обращаясь к черноволосому, выпалил парнишка, бежавший третьим. — А ты уверял, что с газетами мы туда проберемся!

Сэм мрачно подошел к воротам. Напрасно, они были крепко заперты. Сэм сплюнул и растерянно посмотрел на своих товарищей, которые ждали его решающего слова.

Из-за стены, словно издалека, донесся свист. Наверное, аут, а может, угловой, а то и штрафной. Ужасно! Чтобы Сэм Спарго не увидел матча!

— Бегите вокруг стадиона налево, а я — направо. Может, где-нибудь найдем дыру! Встретимся на противоположной стороне.

Мальчишки послушно пустились бегом. Сэм бежал по правой стороне, и его острые глаза мальчишки-газетчика зорко осматривали стену в поисках дырки, через которую можно было бы пробраться на стадион. Но ничего, ровно ничего, кроме гладкого серого бетона — и в нем накрепко запертые ворота. А мяч там, внутри, гудел и гудел!

Сэм уже пробежал больше половины, когда столкнулся с чумазым Дженингсоном и длинным Батхерстом.

— Нашли что-нибудь?

— Ничего! А ты?

— Тоже ничего!

Все это ребята выкрикнули одним духом. Маленький Дженингсон чуть не плакал. Сэм Спарго ожесточенно рыл ногой землю. Они стояли с той стороны стадиона, где не было никаких ворот. Здесь уже начиналось поле, к стадиону нет дорог, нет и людей. А от выкопанной канавы к полю тянулись межи. Сэм Спарго беспомощно устремил на них взгляд, и вдруг его глаза засияли.

— А здесь тоже нет ничего?

Оба его друга посмотрели туда, куда он показывал. В самом деле, как они не заметили? В каких-нибудь пятидесяти метрах возвышался небольшой холм. Не такой уж высокий, чтобы оттуда можно было смотреть через стену, но на самой его вершине стояло одинокое дерево!

С ликующим возгласом ребята перескочили канаву и помчались вверх по меже. Через несколько минут они были у дерева. Новая беда! Это был могучий эвкалипт с толстенным стволом и ветвями на такой высоте, что мальчишки не могли на него вскарабкаться. А первый тайм, видимо, уже заканчивается! Медлить больше нельзя.

— Скорее, Батхерст! Встань к дереву и обопрись о ствол. Дженингсон, лезь к нему на спину, а потом на плечи. Тоже обопрись о ствол. Теперь я влезу на вас обоих и наверняка дотянусь до веток. Нечего трястись, Батхерст, это не тяжесть для такого парня, как ты. Внимание, Дженингсон, когда я буду наверху, хватайся за мои ноги, а Батхерст полезет вслед за тобой. Ребята, держитесь! Ну! Внимание! Начали!

Сэм Спарго ухватился левой рукой за небольшую ветку и быстрым движением подтянулся к толстой ветке, а Дженингсон ухватился за его свесившиеся ноги. Но Сэм Спарго ничего не чувствовал. Вытаращив глаза, он смотрел вниз; через головы сидевших в верхних рядах ему видно было три четверти футбольного поля. Наконец, Дженингсону удалось схватиться за Сэма, а Батхерст, плюнув на ладони, уцепился за раскачивающегося Дженингсона.

В эту минуту раздался дикий шум.

Сэм Спарго испугался, руки у него ослабли и соскользнули по коре ствола.

Батхерст с Дженингсоном свалились в траву, на них упал Сэм.

Дикий шум внизу сменился отчаянным ревом.

Трое лежавших друг на друге ребят встали. Младшие набросились на Сэма:

— Что там? Что случилось? Что ты видел?

Сэм Спарго стоял перед ними бледный и возбужденный, не отводя изумленных глаз от стадиона.

— Сэм, ради бога, скажи, что случилось?

Наконец, Сэм повернулся к ним и, заикаясь, проговорил:

— Только что клапзубовцам забили гол!

XV

За три секунды перед тем, как сто шестьдесят тысяч австралийцев издали свой исступленный победный клич, в председательской ложе раздался тихий треск: старый Клапзуб перекусил королевскую трубку. В эти доли секунды отец футболистов уже почувствовал, что дело плохо. Скорее инстинктом, чем разумом, он понял, что гол неминуем. Причиной был слабый удар левого полузащитника Тоника, а левого защитника Юрку угораздило в этот момент поскользнуться. Правый защитник слишком выдвинулся вперед — в первые минуты казалось, что нападение пойдет через центр, — и вернулся, когда австралийские нападающие уже завладели мячом. Потом низкий мяч полетел к воротам, старый Шорт вырвался из линии нападающих, и гол был неотвратим. На какой-то миг еще оставалась надежда, что Шорт ударит мимо ворот или попадет во вратаря. Гонза прыгнул вперёд, чтобы сократить Пространство для удара. Но в это время Шорт, словно одержимый, налетел на мяч, который удачно попал ему под ногу, — черт побери, он так и вскочил на подъем правой ноги, когда катился вперед. И вот мяч уже затрепетал в сетке. Он пролетел мимо правого колена Гонзы — от самого сокрушительного удара, какой когда-либо видел старый Клапзуб. Старик часто заморгал, ноги у него задрожали, сердце сжалось. Он даже не выругался. Лишь машинально сильнее затянулся, но королевская трубка не тянула: он перекусил ее насквозь. Публика орала целых двенадцать минут. Игра уже давно продолжалась, но зрители на трибунах все еще прыгали, топали, обнимались и дубасили друг друга. Слегка побледневший Клапзуб неподвижно уставился вниз. Нет, он не ошибается. Ребята играли совсем не так, как всегда. То ли они устали с дороги, то ли были не в настроении, но игра у команды не ладилась. Это по-прежнему была прекрасная игра, которая приводила зрителей в восторг, но не хватало воодушевления и задора, необходимых для победы. Между тем, красные играли, как одиннадцать дьяволов, а клапзубовцы весь первый тайм стояли в обороне. Когда свисток судьи возвестил окончание первого тайма со счетом 1:0 в пользу Австралии, клапзубовцы вернулись в раздевалку подавленные. Никто из них не произнес ни слова, они опустились на стулья и скамейки, и только Гонза без конца сморкался, пытаясь сдержать слезы, навертывающиеся на глаза.

В соседней комнате целая армия массажистов и тренеров набросилась на австралийских игроков, чтобы растиранием и хлопками освежить их усталые мышцы. В раздевалке Клапзубов было тихо, и тень неотвратимого поражения нависла над буквичской командой. Хоть бы пришел отец! Но именно сегодня, словно нарочно, он, всегда ожидавший их в раздевалке, замешкался. Минуты шли, а отец все не показывался!

— Господи, не случилось ли с ним чего? — сказал Франтик с расширенными от страха глазами.

Все вздрогнули. В самом деле, иначе никак нельзя объяснить его отсутствие. Ребят охватило отчаяние. Они вскочили с мест и бросились к дверям. Снаружи послышался продолжительный свист — судья извещал о начале второго тайма. Но клапзубовцы и бровью не повели. Их интересовало одно: что с отцом?