- Давай за нами. - фургон с Дубровским и Сычом обогнал Аньку и свернул куда-то направо.
- Что там? - спросил Салага.
- Жора...
- Тот самый? - удивился Салага.
- Ага.
- Но вы ж говорили, что он на Кавказе!
- Да знаю я, что мы говорили! - взорвалась Анька, - Сегодня на Кавказе, завтра генеральский холуй! Сядь и сиди молча!
Салага не стал рисковать, и подчинился.
Дубровский увел машину куда-то за пределы МКАД, на север, туда, где Салага еще не бывал. Оживленная трасса сменилась какой-то проселочной дорогой, потом вообще начался натуральный лес, и, в итоге, машина остановилась возле небольшой лесной избушки.
- Хвала богам, не застряли. - сказал Дубровский, вылезая из машины, - Тут обычно только посуху можно проехать, чуть какой дождь - и все, каюк, только трактором вытащишь.
- Куда ты нас завез? - спросила Анька, оглядываясь и отбиваясь от полчищ комаров, которые облепили ее голые руки и плечи.
- Это охотничий домик. Тут, обычно, егеря живут, когда большие партии охотников водят - на кабана, там, или на лося.
- А сейчас?... - спросил, было, Сыч, но Дубровский его успокоил:
- Все нормально. Сейчас этот домик почти не используют. Подмосковье же - зверя почти нет.
- Ну, тогда я спокоен. - кивнул Сыч и направился к машине.
- Забери с собой на всякий пожарный стволы и броню. Генерала - вон в тот сарай.
- А от комаров ничего нет? - спросила Анька, обхлопывая себя со всех сторон. Над ней к этому времени собралась целая жужжащая туча.
- Погляди в доме. Там не закрыто.
Анька убежала в дом, Дубровский взял стволы, а Сыч волоком потащил генерала в сарай, где пристегнул его наручниками к столбу, а кляп не тронул.
- Слишком жирно будет. - сказал он в ответ на сердитый взгляд Гаврилова, - Пока так посидишь.
В избушке уже зажгли керосиновую лампу. Анька сидела, закутавшись в старое покрывало, а Дубровский разжигал печь.
Тишина и спокойствие. Будто и не было гонки по Москве, стрельбы, похищений и прочей грязи и мерзостей... Другой мир. Тихий и чистый.
- Ловко у тебя получается. - сказала Анька, убивая очередного комара.
- Опыт...
- Теперь менты точно узнают, что это мы... Того?
- Ну... будем считать, что да. Жора, конечно, свой парень, но мы в последний раз видели его шесть лет назад. Черт его знает, что у него теперь на уме. В штаб теперь нельзя, нас там ждать будут - это я тебе голову на отсечение даю.
- Пло-охо. - как то по-детски обиженно сказала Анька.
- Да уж, не хорошо... - Дубровский закрыл дверцу печки, - Спать надо, поздно уже. Я покараулю первым, Сыч вторым, ты - третья, Салага - под утро.
- Ага. - кивнула Анька, устраиваясь на узком диване и отворачиваясь. - Спокойной ночи.
- Спокойной...
Последнее, что она запомнила перед тем, как заснуть - это сидящий на низенькой табуретке Дубровский, неторопливо орудующий в печке кочергой, и шевелящий губами в неслышном разговоре с самим собой.
20.
Дубровский проснулся от того, что где-то недалеко, нарушая лесную тишину (которая на самом деле не тишина, а белый шум, создаваемый множеством звуков), играла музыка. Он поднялся, вышел из избушки, где прикорнул прямо на полу, лежа на одном бушлате и укрывшись другим, и увидел, что источником шума послужил Сыч, сидящий в "форде" и слушающий радио. Вид у него был - мрачнее некуда, и, очевидно, вовсе не холодный моросящий дождик был тому причиной.
- Мы в новостях. - сообщил он, заметив заспанного Дубровского, стоящего на крыльце.
- И что говорят? Неизвестные злоумышленники похитили целого генерала полиции?
- Неа. Все намного интереснее. Говорю же - речь именно о нас. Так что мы снова звезды. И генерала мы не похитили, а убили. Слышал, как Палыч интервью по телефону давал, сукин кот...
- Палыч?... - ошарашенно спросил Дубровский.
- Ага. Я тоже был удивлен, когда он назвал меня преступником и сказал, что за то время, пока он за мной присматривал, - так презрительно произнести слово "присматривал" Дубровскому никак не удалось бы, - Я вел себя, как асоциальный тип. Не мог, понимаешь, обойтись без убийств. И вся наша команда такая же. Сборище психопатов.
- У-у-у... - схватился за голову Дубрвоский, - Какие же мы идиоты... Какие же придурки!!! Мудаки же полные! Это ж надо придумать - поверить фээсбэшнику!!!
- Ага. Мы уже объявлены в федеральный розыск и заочно назначены врагами народа. Сегодня даже в "Пусть говорят" про нас сюжет будет. Вечером. Послушаем?...
- Обязательно...
Из "Соболя" вылез Салага:
- Всем привет, чего орем?
Сыч вкратце рассказал ему, что произошло. Салага поник:
- Ух ни фига себе мы попали.
- Уж попали, так попали. - согласно кивнул Дубровский.
- И что делать?... - Салага с надеждой посмотрел на друзей, ожидая, что у тех есть какой-нибудь козырь в рукаве или хитрый план, с помощью которого можно будет перевернуть ситуацию в свою пользу.
- Видно будет. Надо только с генералом поговорить. Уж он-то у нас живой, а это уже плюс.
Сыч отвел глаза:
- Ну... Иди... Поговори. Только не усердствуй, он нам целый нужен.
- Не беспокойся, я и сам все понимаю.
Когда за Дубровским закрылась дверь сарая, генералу стало плохо:
- Ты знаешь, кто я. - сказал он Гаврилову без лишних предисловий, когда подошел поближе и присел на корточки, - Ты знаешь, что я делаю с теми, от кого мне нужна информация. Так что сейчас я вытащу у тебя кляп изо рта, и ты мне всё-всё-всё расскажешь. Как крышевал негров, как организовывал для них зеленый коридор на границе. И чем тебе перешли дорогу фээсбэшники. - при упоминании ФСБ генерал аж дернулся, - О-о-о... Сдается мне, - улыбнулся Дубровский, как людоед из сказки, - Что наше сотрудничество будет оч-чень плодотворным.
Сыч сидел в машине и курил. Вообще, он бросил это дело уже давно, но сейчас, найдя в бардачке пачку Кэмела просто не смог удержаться. Он рассказал Дубрвоскому всё, кроме одной маленькой детали. В интервью Палыч обронил фразу, которая явно была предназначена Сычу. "Сейчас с родственниками похитителей работают наши психологи, особенно, с женой Сыча, которая не знала про его проблемы с психикой и прошлую жизнь".
"Наши психологи". Ага, знаем мы этих психологов. С бутылками из-под шампанского, и толстыми телефонными справочниками...
В сарае завопил генерал. К Сычу подошел Салага:
- Он его там не убьет?
- Не-ет. Он нам живым нужен. И по возможности целым.
Через десять минут двери сарая открылись, и оттуда вышел Дубровский, потиравший ушибленную кисть руки.
- Мужики! Бумага есть?
- Туалетная?
- Не, листы а4. Чистосердечное писать будем.
- Да ну! - удивился Сыч, - А ты ему разве пальцы не переломал?
- Не, обошелся без этих пошлостей. - осклабился Дубровский, - Так есть бумага, или нет?
- Откуда?... Бумаги нет, зато патронов - сколько хошь. - указал Сыч себе за спину, на кузов "Соболя".
- Хреново. Бумага нужна.
- Да толку-то с его признания? Он же от него откажется. Бумажка... - апатично сказал Сыч, выбрасывая бычок и закуривая еще одну сигарету.
- Он-то, может, и откажется, - возразил Дубровский, - Зато на эту бумажку обратят внимание другие люди, те, что компетентные. Они такую информацию без внимания точно не оставят.
- Что ж ты у него такое выпытал? - оживился Сыч, - Рассказывай.
- Не здесь и не сейчас. Надо всех собрать. И, блин, если бумаги нет, то надо хотя бы телефон с камерой.
- Ты ж знаешь, что мы телефоны не берем. Все они в Москве остались.
- Ну тогда купим. Возьмем какого-нибудь сраного китайца тысяч за пять, он нам и нужен-то на один раз - видео снять, да через какой-нибудь халявный вай-фай на ютуб выложить.
- А кто в город поедет?
- А вместе и поедем. Ток не в город, а в поселок, тут рядом. И не поедем, а пойдем пешочком. Нам машины светить нельзя. Где-нибудь разживемся гражданской одеждой, а то мы ж малыши-крутыши, в форме все...