— Тогда я принесу тебе ленч. Но ты должен будешь заехать в магазин кое-что купить… У нас почти кончилось молоко и масло. И потом… Короче, я напишу тебе список.
Проходит стихийное бедствие, и женщина начинает вести себя, как белка. Обняв ее за плечи, я кивнул, и тут мы дошли до угла дома. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, от чего Билли пришел в такое возбуждение.
— Боже, — слабым голосом произнесла Стефф.
Оттуда, где мы стояли, с небольшой возвышенности отлично просматривалось почти четверть мили побережья: участок Биббера слева от нас, наш собственный и участок Брента Нортона направо.
Огромная старая сосна, что охраняла нашу лодочную гавань, сломалась посередине. То, что осталось, торчало из земли, словно неаккуратно заточенный карандаш, и поблескивающая древесина на изломе казалась беззащитно белой по сравнению с потемневшей от времени и погоды корой снаружи. Верхняя же половина старой сосны, около ста футов длиной, рухнула и наполовину ушла под воду в нашей мелкой бухте. Нам здорово повезло, подумал я, что наш «Стар-Крузер» не затонул под ней: неделю назад мотор катера начал барахлить, и я отогнал его в Нейплз, где он до сих пор терпеливо дожидался ремонта.
На другом конце нашего маленького участка берега под еще одним повалившимся деревом стоял лодочный сарай, построенный еще моим отцом. Сарай, в котором когда-то, когда состояние семейства Дрэйтонов было значительнее чем сейчас, хранился шестидесятифутовый «Крис-Крафт». Тут я увидел, что упавшее дерево росло на участке Нортона, и меня охватило негодование. Это дерево высохло еще лет пять назад, и Нортону давно следовало его свалить. Теперь же оно упало само, и подпирал его только наш сарай с перекособоченной, словно пьяной крышей. Тонкие доски из пробитой деревом дыры разбросало ветром по всему берегу. Когда Билли сказал, что сарай раздавило, он не сильно погрешил истиной.
— Это дерево Нортона! — сказала Стефф, и в голосе ее чувствовалось такое негодование, что я улыбнулся несмотря на собственную боль в душе.
Шток с флагом упал в воду, и промокший «Старый Добрый» плавал там же вместе с запутавшимся шнуром. Я представил себе ответ Нортона: «А ты подай на меня в суд!»
Билли забрался на волнорез, разглядывая выброшенный на камни причал, покрашенный в голубую и желтую полоску. Оглянувшись через плечо, он радостно закричал:
— Это наверно причал Мартинсов, да?
— Он самый, — сказал я. — Большой Билл, как насчет того, чтобы слазить в воду и выудить флаг?
— Сейчас!
Справа от волнореза был маленький песчаный пляж. В 1941 году, перед тем как Пирл Харбор заплатил за Великую Депрессию кровью, мой отец нанял человека привезти сюда хорошего песка для пляжа — целых шесть самосвалов — и раскидать его до глубины, чтобы мне было примерно по грудь, то есть футов пять. Человек запросил за работу восемьдесят долларов, и песок так и остался на берегу. Что, может быть, и к лучшему: сейчас запрещают устраивать на своей земле пляжи. После того, как сточные воды растущих предприятий, занимающихся изготовлением и строительством коттеджей, убили почти всю рыбу в озере, а выжившую есть стало небезопасно, Управление по охране окружающей среды запретило частные пляжи, якобы потому что они нарушают экологический баланс озера, и теперь для всех, кроме крупных подрядчиков, их устройство незаконно. Билли полез за флагом. И остановился. В тот же момент я почувствовал, как насторожилась Стефф, и заметил причину сам. Весь берег со стороны Харрисона исчез под полосой яркого белого тумана, напоминающего опустившееся на землю облако из тех, что бывают в ясный погожий день.
Снова вспомнилось приснившееся прошлой ночью, и, когда Стефф спросила, что это может быть, я чуть не сказал: «Бог».
— Дэвид?
Даже намека на береговую линию не было видно, но за долгие годы жизни здесь я столько раз смотрел на противоположный берег Лонг-Лэйк, что мне казалось, будто ровная, словно по линейке вычерченная полоса тумана сползла на воду всего на несколько ярдов.
— Что это, папа? — крикнул Билли, стоя по колено в воде и пытаясь дотянуться до вымокшего флага.
— Туман.
— На озере? — с сомнением спросила Стефф, и я увидел в ее глазах отблеск влияния миссис Кармоди. Черт бы побрал эту старуху! Мой собственный испуг уже проходил: сны в конце концов штука столь же бесплотная, как и сам туман.
— Ну да. Ты никогда раньше не видела тумана на озере?
— Такого никогда. Он больше похож на облако.
— Это от яркого солнечного света, — сказал я. — То же самое можно увидеть, пролетая над облаками на самолете.
— Но откуда он взялся? Туман бывает здесь только в сырую погоду.
— Как видишь, не только. По крайней мере в Харрисоне. Это всего лишь последствия бури. От столкновения двух воздушных фронтов. Или чтонибудь еще в таком же духе.
— Ты уверен, Дэвид?
Я рассмеялся, обхватив рукой ее шею.
— Нет, на самом деле я несу, что в голову придет. Если бы я был уверен, то я читал бы прогноз погоды в шестичасовых новостях. Беги готовь список покупок.
Она еще раз с сомнением поглядела на меня, потом на полосу тумана, заслоняя глаза от солнца ладонью, и покачала головой.
— Странно все это, — сказала она и пошла к дому.
Для Билли это необычное природное явление быстро потеряло свою новизну. Он вытащил из воды флаг вместе со спутанным шнуром и расстелил его на лужайке сушиться.
— Пап, я слышал, что флагу нельзя касаться земли, — сказал он деловым тоном, словно решил прямо сейчас разобраться до конца в этом вопросе.
— Н-да?
— Да. Виктор Макалистер сказал, что людей за это сажают на лектрический стул.
— Ты скажи этому Виктору, что у него в голове то, от чего трава хорошо растет.
— Навоз? — Билли всегда отличался сообразительностью, но с чувством юмора у него было похуже. В таком возрасте они все воспринимают всерьез, и я надеюсь только, что он проживет достаточно долго и успеет понять, что относиться так к нашему миру довольно опасно.
— М-м-м, да, но только не говори маме, что это тебе сказал я. Когда флаг высохнет, мы его уберем. Можем даже положить его для верности в ковбойскую шляпу.
— Пап, а мы починим сарай? Новый флагшток поставим? — Впервые за это утро он выглядел озабоченно. Видимо, на какое-то время зрелища разрушений ему надоели.
— Ты слишком торопишься, — сказал я, похлопывая его по плечу.
— Можно я пойду к Бибберам, посмотрю, что там у них?
— Только на пару минут. Они, видимо, тоже заняты расчисткой, а в такие моменты люди иногда бывают здорово злы. — Приблизительно так я чувствовал себя по отношению к Нортону.
— О’кей. Я пошел, — он бросился бежать.
— Не лезь к ним, малыш. И, Билли…
Он остановился и обернулся.
— Помни про провода. Если ты где-нибудь увидишь другие провода, держись от них подальше.
— Ладно.
Я остался стоять, глядя на разрушенный сарай, потом посмотреть на полосу тумана. Мне показалось, что он приблизился, но за это я бы не поручился. Если он приближался, он опровергал все законы природы, потому что ветер — легкий бриз — дул с нашей стороны, и такое было просто невозможно. Туман был белым-белым. Единственное, с чем я мог его сравнить, это с только что выпавшим снегом, ослепительно контрастирует с глубокой голубизной зимнего неба. Но снег всегда отражает тысячи и тысячи алмазных лучиков солнца, а этот странный яркий и чистый туман не блестел совсем. Несмотря на то, что говорила Стефф, туман в ясные дни не такое уж редкое явление, но, когда его много, от взвешенной в воздухе влаги почти всегда возникает радуга. Сегодня радуги не было.
Снова вернулось какое-то тяжелое предчувствие, но не успело оно окрепнуть, как я услышал низкое механическое «чух-чух-чух» за которым последовало едва слышное: «Дьявол!» Механический звук повторился, но человек смолчал. В третий раз за кашляющим звуком мотора последовало: «Чтоб тебя!..», произнесенное тем же тоном. Тоном человека, решившего самостоятельно справиться с трудной задачей и быстро в этом решении разочаровавшегося.