— Могли бы и по отдельности.
— Ага, а кто будет баню делать и асадо жарить? И вообще, это не я придумал, а твой дед.
— Контиго???
Старый калавайя заявил Геваре, что намерен передать дела и удалиться на покой, но перед этим требует всем пройти Касигуачу.
— То есть мы собрались тут потому, что так решил сельский колдун?
— Какой ты нудный, chico! Разве тебе было плохо?
— Нет.
— Ну вот, а у меня после здешних процедур улучшается дыхалка и в голове все по полочкам укладывается. Не зуди, пошли завтракать.
После завтрака две группы ушли новым путем обратно, Мамани подался вниз, где передовые посты выведут его в поселок, а уже оттуда он двинется служить дальше под именем капрала Магали Киспе. А касик с Искаем остались — раз пошла такая пьянка, он решил добраться на четвертый уровень ваки.
И добрался, правда, толку это никакого не дало, кроме еще пары статуэток. Все также зудела кожа, кружилась голова но — ничего нового. Видно, это был не канал связи с ноосферой, а просто некая природная аномалия, прочищающая мозги. И голоса родных были не голосами родных, а собственными воспоминаниями о том, что бы они сказали в том или ином случае. Хотя… там ведь есть и пятый уровень… Нет, не сейчас, а позже — Вася и так вылез наружу только с помощью Иская и полдня валялся на поляне, где впервые увидел деда Контиго. В качестве развлечения он использовал хороший транзисторный приемник и обшаривал эфир, сожалея, что производители пока не додумались до верньера тонкой настройки — некоторые станции никак не хотели ловиться.
Во Франции шла предсказанная буза, студенты строили баррикады в Латинском квартале и запрещали запрещать[65], политики выступали с разнообразными заявлениями, в основном осуждающими поведение молодежи, рабочие глухо роптали, мир недоумевал. Имя Кон-Бендита Вася слышал от студентов, теперь оно звучало в паре с Алексом Кривином, но кто это такие, Вася даже не представлял.
Про парижские события вещала каждая первая радиостанция, а вот найти хоть одну с новостями из Праги оказалось той еще задачей. Тем более где Латинская Америка, и где Прага. Но Вася упрямо крутил настройку, пока не напоролся на английскую волну. Помогло это, правда, как мертвому припарки — в новостях сказали про кадровые перестановки по итогам апрельского пленума КПЧ и все. Вот и гадай, кого переставили, куда переставили и связано ли это хоть как-то с тем, что Вася выложил «Кузнецову».
Проще всего оказалось там, где предполагали главные сложности — в Вальегранде. На относительно ровном куске поверхности, назначенном взлетной полосой и носившей громкое имя Basa de aviacion «Capitan Vidal Villagomez Toledo» такого понятия, как «ограждение летного поля» не наблюдалось в принципе. А вся авиабаза состояла из сарая, метеоплощадки и домика охраны, где эта самая охрана и предпочитала дрыхнуть. Десятку бойцов Иская такая задача на один зуб, даже часовых снимать не нужно, просто заложить зажигательные заряды в два самолета (летчики наверняка ночуют в городе) и под бочки с горючим в сарае, и раствориться в ночи.
Пыхнуло, когда группа уже отошла километра на два в сторону Гуадалупе, после чего Искай приказал сменить направление и отходить в горы.
Спокойно прошло в Потоси, где было побогаче с хозяйством, но к аэродрому почти вплотную подходили с запада холмы, из которых группа Серапио выдвинулась на дело и куда ушла после минирования ангара, склада, самолетов и прочего ценного.
Почти так же — в Сукре, где группы Катари и Римака сожгли все хозяйство при двух взлетках, к северу и к югу от города.
В Кочабамбе город подступал и окружал аэродром с трех сторон и пришлось привлекать ячейки Гильена, без их помощи отход с акции становился проблематичен, тем более совсем рядом, на железной дороге, действовал усиленный режим охраны. Пробраться ночью на поле и к самолетам никакой сложности не составило, вот казарму летчиков и склады охраняли уже серьезнее, но Вася подогнал несколько грузовиков с минометами в кузове и сразу после того, как сработали запалы, засыпал минами территорию базы под зарево горящих истребителей, бомберов и транспортного «дугласа».
Новая форма soldado de aviacion нравилась Торрелио даже больше, чем вожделенная светлая, которая так и не досталась ему в батальоне рейнджеров. Еще бы, с крылышками, на которые так падки девицы, не тупая пехтура, а почти что летчик! Впрочем, служба от обычной пехотной почти не отличалась: караулы, дежурства, принеси-подай, но — в большом городе и в авиации, которая видит партизан только сверху.