— Не будем мешать, да и спать пора.
Вася мог бы лечь спать на втором уровне ваки, но его спутникам это никак не под силу и потому все пончо и одеяла навалили на первом, прямо у входа. Снова покалывало кожу электричеством, снова в голове теснились образы и обрывки знаний, звучали голоса родных… Вот интересно, а как это происходит у других? Ни Че, ни падре ничего не рассказывали…
Утром свежий и бодрый иезуит, будто и не молился всю ночь, начал с самого главного:
— Да, наверное, я смогу работать вместе с коммунистом-марксистом ради преобразования мира.
— И спасение души не помешает? — серьезно глянув на падре, Че застегнул куртку и пояс с пистолетом.
— Я пришел к выводу, что спасение души и борьба за земную справедливость суть две стороны одного процесса, влияющие друг на друга. Так что я готов, чем я могу помочь?
— Видите ли, падре, нам нужна понятное католикам объяснение нашей программы, это будет настоящий, серьезный прорыв. Вся эта диктаторская сволочь давит на то, что партизаны (читай — коммунисты) против церкви и ненавидят верующих, а мы покажем, что это совершенно не так.
— Хорошо. Ваша программа у меня есть, я напишу свои замечания и несколько проповедей на тему «Долг истинного члена Церкви Христовой — бороться за освобождение».
— Отлично, — влез Вася, мы запишем их на магнитофон и будем пускать в эфир.
Падре улыбнулся и, дожавшись когда Че отойдет к сопровождавшем их бойцам, подмигнул Васе:
— А ты, сын мой, опять был в Кочабамбе?
— С чего вы взяли? — делано удивился касик.
— Да с того, что в соусе чувствуется килькинья, как делают только в Кочабамбе, а здесь вместо него кладут травку уакатайя, — объяснил кулинар-любитель и еще более понизив голос, спросил: — Как там наша знакомая?
Вася неожиданно покраснел.
— Я так и думал, сын мой. В утешение и похвалу тебе могу сказать, что любовь — одна из основных христианских добродетелей.
Редкая цепочка партизан легко и уверенно пересекала взгорья и долины, все больше удаляясь от ваки Касигуача. Через несколько часов движения они достигли одного из малых лагерей, теперь еще час-другой до небольшой айлью и можно будет оставшийся путь проделать на джипе.
— Мне он понравился, — подошел к Васе Гевара. — Как думаешь, не подведет?
— Падре не подвел меня в сложной ситуации, когда на кону были большие деньги, — Вася вспомнил эпизод с полицией и золотыми статуэтками в иезуитской миссии, — не подведет и сейчас, я уверен.
— Это здорово, chico, если он сможет привести к нам верующих. Когда христиане вольются в социальную революцию, она станет непобедимой, — процитировал сам себя команданте.
Глава 3
— Прыгай!
По счастью, первая мина легла ближе к устью распадка, метрах в пятидесяти от школы, грохнуло гораздо громче, чем от привычных 60-миллиметровых минометов. Рой осколков посек листья и ветки с ближайших деревьев. И тут же внизу, от ручья Чала Майю, застучали пулеметы и ударили винтовки. И не отрывистые хлопки маузеров, а частые и хлесткие выстрелы гарандов.
— Все в укрытия! — первым среагировал Катари, схватил двух опешивших детей в охапку и потащил их к дальнему краю лагеря.
Следом за ним, похватав растерявшихся школьников, бежали взрослые ученики-партизаны.
Нападающие усиливали огонь, им редко отвечали винтовки одного из двух передовых постов, второй молчал — не хотелось думать о худшем, но судя по внезапности нападения, часовых либо сняли до боя, либо застрелили в первые секунды.
Еще несколько мин взорвались гораздо ближе к центру партизанского лагеря. Вдребезги разнесло кухонный очаг и котел варева с шипением пролился на огонь, обдав все вокруг паром и запахом подгорелой еды. Ударная волна выбила подпорку крыши класса, жерди и листья перекрытия рухнули на самодельные парты.
— Все вверх, отходим по ущелью! Катари, прикрывай! — касик, наконец, выскочил из штабной палатки, запихивая на ходу бумаги в полевую сумку.
В лагерь он приехал чтобы встретить и тут же завернуть обратно Таню, а оно вон как вышло.
Таня и метнулась мимо него в обратном направлении.
— Назад! Назад! — отчаянно закричал Вася, но Таня, не обращая внимания, забежала в штаб и возилась там.
Касик прыгнул следом, цапнул ее за руку и потащил за собой.
— Мои записи! — заверещала немка.
— Убьют, дура! Бегом к детям! — он выцепил взглядом Иская и крикнул: — Сожги штаб!
Маленький индеец молнией кинулся под навес генератора и выдернул оттуда канистру. Несколько резких взмахов и в воздухе повис сладковато-едкий запах бензина, а еще спустя несколько секунд взвилось пламя от брошенной в штаб зажигалки.