До того момента, когда у школы тормознул внедорожник и два человека в гражданке неспешно прошли в школу, Вася успел сыграть еще несколько песен. Он отложил гитару и шагнул навстречу гостям.
— Это здесь продается испанский шкаф?
— Шкаф продан, остались только парты.
— Я генерал дивизии[30] Торрес, со мной полковник Авилес.
«Ого!» — одновременно подумали Вася с Габриэлем, но у Габриэля мысль оказалась длиннее — «Целый начальник генштаба!»
— Команданте Тупак Амару.
— Субкоманданте Габриэль.
Они расселись за школьные столы и обменялись бумагами — стартовые позиции, которые желательно согласовать, иначе смысла в переговорах нет вообще. Генерал водрузил на нос модные очки-клабмастеры с толстыми верхними дужками, Вася перелистнул страницу, другую…
«Ох и нифига себе! Круто берет генерал».
И в самом деле, оснований для удивления хватало — программа генерала оказалась как бы не радикальнее партизанской. Государственная монополия на экспорт минеральных ресурсов, повышенный налог на иностранные (читай — американские) добывающие компании, передача валюты от экспорта в Госбанк, отмена ограничений на профсоюзы, вывод войск из горнорудных центров и армейских поселков…
Происхождение все-таки сильная вещь. Генерал Торрес родился в бедной семье, наполовину индеец аймару, так что хлебнул сполна. Неудивительно, что у него взгляды сильно левее традиционных для старших офицеров. И теперь понятно, почему он так легко согласился на передачу оружия шахтерам.
Так-то «социализм» у латиноамериканских военных почти общее место, кто только левонациональными идеями не игрался. Вон, после Чакской войны очередной боливийский президент вообще объявил страну «социалистической республикой», период этот так и назвали — «эра социалистического милитаризма». Только вот от него до фашизма — даже не шаг, а полшага. Та же Боливийская социалистическая фаланга — вполне себе ультраправые. Опять же, что Гитлер, что Муссолини начинали как социалисты, а их опыт здешние военные очень ценят, не в последнюю очередь благодаря бешеному количеству беглых «советников» из Италии и Германии. Так что невзирая на весь декларированный социализм, чуть что не по ним, генералы начинают давить оппозицию, как в армии научили — кованым сапогом.
Вася вернулся из исторических далей к бумагам: «освободить страну от длительного иностранного господства в экономической, социальной, культурной и даже политической областях». Ну, это вполне обычная здешняя риторика, многие так говорили, но вот амнистия левым, легализация компартии (или генерал хочет таким образом потрафить герильерос, которых считает коммунистами?) и восстановление дипотношений с Россией[31]… Точнее, с СССР, но у генерала так и сказано — с Россией.
«Опираться на рабочих, ученых, крестьян и военных». Это любопытно, что в списке нет среднего класса и национальной буржуазии.
Ого!!!
Новые органы власти — народные ассамблеи. Выборы на производствах, это что же, Советы???
Вася и Габриэль пару раз переглядывались, пока читали и пришли к одному и тому же выводу — генерал жжот. Напалмом. И что-то непохоже, что это написано чтобы понравится, он так и думает.
Торрес тоже дочитал, снял и отложил очки в сторону:
— Ваша программа состоит, в основном, из лозунгов.
Его квадратное индейское лицо почти не выражало эмоций, так что с ходу и не поймешь, хорошо ли это или плохо.
— Разумеется, — согласился касик. — Мы изложили основные принципы, которые считаем необходимыми. Пути их воплощения — предмет наших переговоров. Во всяком случае, вы понимаете в государственном управлении несколько больше нас.
Полковник Авилес бросил быстрый взгляд на своего патрона, но генерал пропустил комплимент мимо ушей и продолжил:
— Хорошо. Давайте по порядку. Равноправие — это, видимо, равноправие индейцев?
— Да, всех малых народов.
— Принимается. Образование — без вопросов, без него не вытянем. Свобода?
— Стандартные демократические свободы — слова, собраний, объединений и так далее.
— Социальная справедливость? — Торрес испытующе взглянул поверх очков.
— Изъятие сверхдоходов у добывающих компаний, вашим либо иным методом и обращение их на государственные программы.
— Национализация?
— Возможно, некоторые крупные предприятия. В целом пока это преждевременно, экономические реформы нужно проводить не желаемые, а возможные.
— Вы не похожи на коммунистов, — неожиданно заключил Авилес.
— Скорее, мы не похожи на маоистов, — улыбнулся Вася. — Мы — разумные левые.
Программу-минимум специально написали в духе революции 1952 года и с этим согласился даже Че — если вот прямо с ходу устроить в Боливии социализм а-ля Куба, то немедленно окрысятся все окружающие страны и о базе для континентальной герилье можно забыть. А так — ну очередное «революционное национальное правительство», сколько их было, сколько их будет… Разве что к моменту взятия власти в стране наберется не менее десяти-пятнадцати тысяч вооруженных рабочих и бог весть сколько обстрелянных партизан. Понемногу углубить аграрную реформу, усилить профсоюзы, шаг за шагом ограничить роскас. Поначалу можно обойтись вообще без национализаций, но кое-кого из американцев стоит из страны выдворить. И не инструкторов, с ними уже все ясно, а «советников» из Корпуса мира и работающих в американском центре с говорящим названием Гуантанамито — маленькое Гуантанамо.
— Знаете, генерал, почему в США невозможен переворот?
— Почему же? — военные уставились на Васю.
— Там нет американского посольства.
После секундной паузы военные рассмеялись. Генерал хохотал, взявшись пальцами за переносицу:
— Метко! Но устранить влияние американцев недостаточно.
— Но необходимо.
— Безусловно. Надо еще изолировать собственных кандидатов в диктаторы.
Вася согласно покачал головой — каждый боливийский лейтенант мечтал когда-нибудь нацепить эполеты и саблю, прийти к президентскому дворцу и объявить, что власть захвачена и президент теперь он.
— Наверное, это можно сделать постепенно — убрать самых одиозных, в первую очередь в учебных заведениях, затем понемногу освобождаться от остальных, — вступил Габриэль. — Вот спискок, ознакомьтесь.
Добрых четыре десятка офицеров в званиях от капитана до генерала, известных своими проамериканскими или правыми взглядами и действиями. Торрес и Авилес внимательно прочитали и высказали свои соображения по каждому пункту — если, например, отправить в отставку бывшего адъютанта Овандо капитана Арсе Гомеса или майора Гарсиа Месу можно в любой момент, то спихнуть начальника военной академии Уго Бансера с кондачка не выйдет. Маркос Васкес задвинут в угол, а генерал Миранда, наоборот, лезет наверх. И на все это накладываются личные, служебные, клановые связи — летчики против пехотинцев, Санта-Крус против Ла-Паса, выпускники американских академий против тех, кого натаскивали немцы… Бассейн с голодными крокодилами, не дай бог подставить спину.
— Ну что же, — подвел черту Торрес, — очень хорошо, что вы спокойно относитесь к церкви. Программы вполне совместимые, никого особо не напугают, такие планы имеют многие коллеги по всему континенту.
— Например, в Перу? — Вася уставился в светлые глаза визави.
Торрес глянул из-под бровей, дернул щеточкой усов и сказал:
— Да, и в Перу тоже.
— Мы полагаем, — осторожно начал Вася, — что в ближайшие год-два к власти в Чили и Перу придут заметно более левые правительства, чем сейчас.
— Полагаете? — с нажимом спросил генерал.
— Да, именно полагаем, — твердо ответил Вася, не отводя взгляд. — И в этом случае можно будет попробовать договориться об Арикском коридоре[32].