Приближалась летняя кампания 1913 года. Лед в гавани разбух, потемнел… Однажды утром появились два ледокола, неуклюжие, но сильные, с крепкими форштевнями, они проложили широкие фарватеры.
Боевые корабли — линкоры, крейсера, миноносцы — будто проснулись после длительного зимнего сна, медленно задвигались, выползали из гавани на чистую воду. Эссен выводил флот на просторы Балтийского моря.
Эскадра в кильватерной колонне совершает сложную эволюцию; корабли перестраиваются на ходу. Волнующее зрелище! Даже самый «сухопутный» человек не останется равнодушным, а уж о моряках и говорить не приходится…
С удивительной теплотой Дыбенко описывает поход эскадры, плавание своего линкора.
«Много пасмурных и тяжелых дней в службе моряка, но есть дни удали и беспечности. Морская школа выковывает бесстрашие, силу воли и своеобразный задор. Разве лето во флоте не имеет своих поэтических сторон, суровой красоты и раздолья среди морской стихии или чувства беспечности, когда корабль тихо качается в светлой водной лазури, а ты, растянувшись на баке, предаешься мечтам… Разве нет своей прелести в безмолвной борьбе гиганта корабля с клокочущим морем, разбушевавшейся стихией, кипящей седыми грозными волнами? Среди бурных, разъяренных волн этот великан, как бы насмехаясь над стихией, чуть кренясь, прорезает себе путь. А рядом идущий миноносец, как маленькая ладья, как скорлупа, утопает в мятущихся волнах и, кажется, напрягает последние силы, чтобы выбраться на поверхность. Разве нас не охватывало чувство страха, что вот этот быстроходный миноносец опрокинется, что его захлестнет гребнем новой волны? Через секунду он снова на поверхности, и как будто из глубины седых волн сигнальщик машет флажками, стоя на командирском мостике…
Нет! В морской жизни есть много своих прелестей, есть то, что воспитывает из вас сурового, грубого, угрюмого человека, но в то же время есть и то, что рождает в этой суровой, грубой натуре особо мягкое, доброе, умеющее по-своему любить и ценить…
Лето на корабле, невзирая на всю суровость и трудность службы, окутывает вас величием и красотой морской стихии, то бесшумно дремлющей, то клокочущей, свирепой. Вы живой свидетель борьбы сильного и слабого. В этой стихии рождается и выковывается настоящий моряк.
В летнюю кампанию можно не только любоваться природой, но учиться походам. Фон Эссен, старый опытный морской волк, не щадил кораблей и до отказа испытывал выносливость экипажа».
…Уже два месяца шли учения, исколесили просторы Балтики, все шхеры. И без лоцмана!
Дыбенко — вахтенный электрик, он в боевой рубке рядом с командирским любимцем, боцманматом Ильей Павловым. Сигнальщик «Цесаревича» поднял сигнал флагмана: идти строем пеленга…
Командующий выражал удовлетворение действиями то одного, то другого командира, только «Императора Павла I» оставлял без внимания, будто забыл его. Честолюбивый Небольсин нервничал.
Казалось, день завершится благополучно. И вдруг… Небольсин получил замечание: линкор с опозданием и недостаточно четко выполнил приказ о перестроении. «Командиру линейного корабля „Император Павел I“ ставлю на вид за нерасторопность». Павел Дыбенко прочитал флажной сигнал Эссена, и ему стало обидно за свой корабль и экипаж. Небольсин рассвирепел, лицом изменился, выплеснул каскад бранных слов и обоих сигнальщиков отправил в карцер. «За что матросов-то обидел, живоглот? Они же своевременно приняли сигнал», — негодовал Павел Дыбенко…
Летние учения проходили с нарастающими темпами; с каждым выходом в море Эссен усложнял тактические задачи.
Небольсин замечаний больше не получал, но и похвалы тоже не заслужил. Не повезло «Императору Павлу I» и на призовых стрельбах, царский кубок достался «Рюрику». Небольсин излил злобу на артиллеристов. «Вот скоро будет суд над сволочами, которые в прошлом году вздумали бунтовать! — кричал он. — Вас ждет та же участь».
Суд ожидался в июле. Ровно год следственные органы безрезультатно добирались до главных виновников. Арестованные держались стойко, никого не выдавали.
Подпольная работа не прекращалась ни на один день. Перед началом суда в трюмах, кочегарке, в недосягаемых для шпиков закутках огромного линкора моряки обдумывали, как помочь товарищам. Совещался с друзьями и Павел Дыбенко. Разные выносились предложения, большинство настаивало — в день открытия суда поднять восстание, арестовать офицеров, захватить корабль. «Ну а дальше что? — говорил Дыбенко. — Если другие корабли не поддержат, все кончится провалом. Надо действовать сообща, всем флотом».