Почти одновременно с Филимоном гестаповцы схватили Валю Соловьеву, над ней долго глумились, на ночь заперли в темной холодной кладовке, где когда-то хранилось школьное имущество. Когда утром открыли дверь, увидели девушку мертвой: она повесилась.
Обо всем случившемся узнала Варя Петрова, она сумела предупредить Надечкина, а Ваню Ягодкина — сына квартирной хозяйки — уговорила с запиской пробраться к Волкову.
Но ничего этого Чащин не знал. Он вновь (в который раз) стоял перед комендантом. В учительской было душно, полковник сидел в расстегнутой тужурке. На полу, растянувшись на пушистом коврике, дремал с высунутым языком бульдог.
Тигерберг поднялся из-за стола. Прошелся из угла в угол.
— Михайлов! — крикнул он, приоткрыв дверь.
Архип Михайлович появился быстро.
— Садись, — указал он на стул. — Садись и ты, староста. Я заставил тебя немного постоять. Все думал. И вот пришел к выводу: напрасно мы тебя держим. Михайлов ручается за тебя… головой… И священник Филимон. — Вдруг немец засмеялся. — После войны нам придется жить по соседству. Думаю поселиться на псковских землях. Ты будешь бургомистром. Великая Германия щедро награждает своих друзей… Что же ты мне еще скажешь, господин староста?
— То же, что и вчера.
— А вчера ты говорил: в здешних болотах да лесных дебрях много партизан, но ты с ними не знаком. Правильно?
— Совершенно верно… Я служу вам, как умею, — честно.
— Меня поражают ваши люди. Обреченные. — Полковник крикнул: — Шарте!
Вошел обер-лейтенант, подтянутый, с нагловатым лицом. Громко щелкнул каблуками.
— Проводите господина старосту… — приказал Тигерберг.
Шарте увел Чащина. Повел его по широкой каменной лестнице в полуподвал, где недавно побывал Филимон. Когда-то там, в спортивном вале, слышались звонкие голоса детворы. А сейчас?.. Переступив порог, Вениамин Платонович остановился. Прямо перед ним на шведской стенке висел распятый окровавленный человек. Рядом на борцовом мате стонала женщина… Еще… Чащин пошатнулся, но, собрав все силы, продолжал стоять. За его спиной, расставив широко ноги, раскачивался, словно на пружинах, обер-лейтенант Шарте…
Тем временем Тигерберг ходил по комнате, а Михайлов смотрел на школьный двор: деревянный забор густо опутан колючей проволокой, по углам — будки с пулеметами, откуда часовые следили за своими секторами. Установленные на высоких столбах прожектора освещали всю территорию вокруг школы. «Трудно при таком свете пробиться сюда. Может, догадаются и выведут из строя движок», — думал Михайлов.
Открылась дверь. Возвратился Шарте и ввел Чащина. Староста был бледен.
Тигерберг с наигранной вежливостью поставил табурет.
— Садись… Приходится прибегать в к столь жестоким мерам, наказывать ваших соотечественников. — И с удивлением: —Да, ты не слыхал, староста, что за собрания проводятся в деревнях? Будто на них о Ленинграде говорят… И ты, Архип Михайлов, ничего не знаешь?
— В тяжелом положении оказался город. Люди умирают. Наверное, об этом и толкуют, — сказал Чащин.
— Ленинград сотрем с лица земли! Такова воля фюрера!.. А что ты, староста, скажешь о партизанах?
— Мне ничего о них не известно, господин полковник. Знаю одно: если не русские, то вы меня повесите.
— Какой пессимизм!.. Иди отдыхай, вечером еще поговорим.
Отпустил и Михайлова.
Оставшись один, Тигерберг стал шагать по кабинету, напевая: «Дейчланд, Дейчланд, юбер аллес…»
Ухнули взрывы гранат, рявкнули пулеметы, затрещали автоматные очереди. Погас свет, и школьный двор погрузился во мрак. Налет на «Красную звезду» начался организованно, точно по намеченному плану. С возвышенности, от силосной башни, Волков с тревогой смотрел на колокольню: оттуда бил фашистский крупнокалиберный пулемет. Его очереди задерживали партизан.
— Завьялов! — позвал комбриг политрука, который с группой разведчиков находился рядом. — Пулемет убрать, немедленно!
— Есть, убрать пулемет! — Вместе с Леповым и Журовым он направился к церкви. То перебежками, то ползком миновали опасную зону. Волков видел, как Завьялов автоматом выбил круглое оконце над входной дверью и пырнул в него. Затем пробрался туда и Лепов. Журов остался сторожить у дверей. Но вскоре он упал — его сразила фашистская пуля.
Потом над колокольней взметнулся огненный султан. А еще через минуту пулемет с колокольни ударил по зданию школы, где засели фашистские автоматчики.
— Молодцы! — воскликнул комбриг. Вместе с разведчиками он направился к забору, где залегли партизаны. Он видел, как то в одном, то в другом школьных окнах появились яркие вспышки. Кидая в окна гранаты, к школе прорывались партизаны.