В 1936 году мне пришлось расстаться с И. Э. Якиром - меня назначили комендантом города Москвы. Но как только Иона Эммануилович приезжал в столицу - то ли в Наркомат обороны, то ли на очередной пленум ЦК партии (ведь он был кандидатом, а потом членом ЦК партии), мы встречались и вспоминали месяцы и годы совместной работы.
Последний раз я видел Иону Эммануиловича в Москве в мае 1937 года, незадолго до его незаконного ареста. Что-то тревожило и томило Якира: он казался неимоверно усталым. На Киевском вокзале, чтобы как-то рассеять подавленное настроение Якира, я спросил его, скоро ли он возьмет меня обратно к себе на Украину. Иона Эммануилович тяжело вздохнул, неопределенно пожал плечами и ответил так, что у меня сжалось сердце:
- Эх, Михаил Федорович, что об этом говорить... - И неожиданно предложил: - Зайдемте в вагон, посмотрим лучше фотографии моего Петьки и жены.
Он очень любил жену, обожал сына и, разглядывая их фотографии, как-то отвлекался от одолевавших его тягостных мыслей.
До отхода поезда мы говорили о всякой всячине, расспрашивали друг друга о семьях, о здоровье, но не касались главного, что волновало нас обоих: что же происходит, почему арестовываются и бесследно исчезают люди, которых мы знали как отличных боевых командиров и преданных коммунистов? Об этом было тяжело не только говорить, но и думать.
Арест командарма 1 ранга Якира поразил меня как внезапный удар грома среди ясного солнечного дня. Разве мог я поверить в то, что он - шпион, враг?! Видимо, в это не верили и те, кто санкционировал арест и расправу над ним - скорую, позорную и несправедливую. Поэтому выискивали новые и новые «материалы», чтобы как-то оправдать свои действия.
В 1938 году меня назначили начальником штаба Сибирского военного округа, в связи с чем пригласили в ЦК партии. Беседовал со мной кто-то из помощников Маленкова. Закончив разговор о моем новом назначении, он протянул мне пачку чистой бумаги и предложил:
- Вот вам бумага, вот перо, опишите вражескую деятельность Якира. Ведь вы с ним работали много лет. Встретимся через два часа.
Я отодвинул в сторону бумагу и в горестной задумчивости просидел без движения полтора-два часа. Я любил Якира, верил ему и не мог отыскать в его жизни и работе ни малейшего пятнышка.
Когда «кадровик» снова появился в кабинете и увидел нетронутые листы бумаги, он недовольно спросил:
- Почему вы ничего не написали?
- Потому что мне нечего писать. О Якире ничего плохого сказать не могу.
- Так, - многозначительно протянул «кадровик». - Ну что ж, можете идти.
Много лет отслужено в Советской Армии. Мне восьмой десяток. Нахожусь в отставке. Но работаю в Комитете ветеранов войны, выполняю общественные и партийные поручения. И всегда, когда мне приходится выступать перед молодежью или перед новым поколением офицеров, я вспоминаю Иону Эммануиловича Якира - талантливого военачальника, коммуниста по сердцу и совести, заботливого человека и умного учителя.
Такого забыть нельзя!
Я БЫЛ У НЕГО „ПОДРУЧНЫМ" А. И. Гастилович
ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК А. И. Гастилович
Весной 1931 года, закончив в Москве Академию имени Фрунзе, я получил назначение на Украину, на должность начальника оперативного отделения штаба 45-й дивизии, той самой дивизии, которую в годы гражданской войны создал Якир и прошел с ней большой победный путь. Я был полон энергии. Знания, полученные в академии, хотелось поскорее применить на деле, так что любое задание командования было для меня не только приказом, но и экзаменом.
Ранней осенью дивизия готовилась к большим учениям по теме «Марш и развертывание для боя». На мою долю выпало разработать план учения. И я взялся за дело с большой охотой, тем более что надеялся встретиться с Якиром, о котором наслышался много хорошего.
- А может быть, он и не приедет на учения? - сказал я как-то одному из работников штаба.
- Что ты! - удивился тот. - Такого еще не бывало! Будет, обязательно будет!
Конечно, Иона Эммануилович приехал.
По ходу учения колонны дивизии проходили невдалеке от командного пункта. Я выехал верхом (автомашин в то время у нас было мало) проверить марш двух стрелковых полков и через некоторое время, убедившись, что все в порядке, вернулся, соскочил с коня и неожиданно столкнулся с товарищем Якиром. Представился ему по всем правилам, а он, перебив, воскликнул:
- Очень хорошо! Вас-то мне и нужно!
Из нескольких его замечаний я понял, что данные, имевшиеся в штабе дивизии, не удовлетворяют командующего из-за отсутствия многих деталей. Он потребовал:
- Доложите обстановку. Да поподробнее. Внимательно выслушав мой доклад, неожиданно спросил:
- А откуда вы знаете все это?
- Только что проехал по всем колоннам по ходу движения и обратно. Как говорится, по шерсти и против шерсти.
Это выражение, видимо, понравилось Якиру, и он с улыбкой переспросил:
- Говорите, не только по шерсти, но и против шерсти?
- Так точно, товарищ командующий.
- Ну, тогда спасибо. Только так и надо проверять. Желаю успеха!
Якир уехал, а я еще долго глядел ему вслед. Мне все понравилось в командующем: и открытый прямой взгляд, и простота обращения, исключавшая всякую казенщину и сухость, и легкий юмор, с которым он воспринимал отдельные факты, и та оценка, которую он им давал. И уж, во всяком случае, я твердо убедился, что поступил правильно: личная проверка - важнейший метод работы штабного командира.
Видимо, Якир не забыл нашу первую встречу. В ноябре того же, 1931 года меня перевели в оперативный отдел штаба Украинского военного округа на должность помощника начальника отделения, а затем назначили заместителем начальника отдела.
Теперь мне приходилось чаще встречаться с командующим, особенно на учениях и военных играх. Все мы восхищались его методическим мастерством и старались перенять у него многие приемы, которые впоследствии нам очень пригодились.
...Идет военная игра. Все ее участники сосредоточенно выполняют свои обязанности. Иона Эммануилович внимательно наблюдает за работой и внешне ничем не выражает своего отношения к нашим действиям. Но вот кто-то, как показалось командующему, отвлекся и упустил важные данные. Внезапно, в наиболее острый момент розыгрыша, Якир негромко говорит:
- Так вы (называет по имени и отчеству), оказывается, старый приятель нашего командующего армией, вместе учились с ним в академии... Это весьма кстати. У вас и знания одинаковые, и личное знакомство. Неплохо, не так ли?.. Вы только что приехали к своему приятелю как представитель штаба фронта, подробно ознакомились с обстановкой и решением командующего армией. Это решение, предположим, произвело на вас большое впечатление и вы откровенно говорите своему другу... Да, так что же вы ему говорите?..
Наступила небольшая пауза. Командир, к которому обратился Якир, начал отвечать невпопад. Иона Эммануилович слегка прищурил глаза, покачал головой и посоветовал:
- А вы не спешите, подумайте... Представитель фронта должен помочь умным, толковым советом и, если нужно, поправить своего товарища... Подумали? Хорошо. Так что же вы все-таки сказали бы ему?.. Вот, вот, правильно, видно, не зря вас учили в академии. Благодарю вас...
Командир, ободренный командующим, с повеселевшим лицом садился на свое место.
Якира очень увлекала динамика боевых действий. И хотя игра шла на картах, он оживлялся и загорался так, словно видел перед собой не условные обозначения, а реальные войска, которые передвигались, перестраивались, вступали в бои, форсировали водные преграды, несли потери, обманывали противника и наносили ему чувствительные удары. А для того чтобы не упустить деталей, делалось так.
Рядом с Якиром, справа и слева, садились два офицера оперативного отдела штаба. Иона Эммануилович поручал им в ходе розыгрыша наносить на его карту вводные, которые он излагал устно, отмечать действия частей и соединений и последовательно обозначать результаты. Изредка бросая взгляд на карту, командующий как бы проверял самого себя и других и более отчетливо представлял себе, что происходит в каждый данный момент на том или ином участке «фронта».