Вскоре забрезжил рассвет. По озеру пронеслась, разрывая тишину, моторная лодка. Стаи вспугнутых уток взмыли в воздух. Охота началась. Папа стрелял быстро и легко. Выстрелы доносились и из других лодок. Я попросил разрешения выстрелить, и папа протянул мне ружье. Мое боевое крещение оказалось неудачным: отдача отбросила меня к краю бочки, и я чуть было не свалился в воду.
- Эх ты, вояка, - насмешливо сказал папа, отбирая ружье.
Мне было немножко стыдно: ведь в спичечных боях я командовал целыми армиями.
Когда все охотники выбрались на берег и начали поджаривать на костре трофеи, папа попросил своих спутников поделиться впечатлениями не об охоте, а о состоянии укрепленного района. Завязался долгий служебный разговор. Я сидел в стороне и следил, как постепенно гаснет костер и длинные языки пламени становятся бледнее и короче. До меня доносились слова: «Огневые точки», «Секторы наблюдения»... «А если противник»...
Автомашины помчали нас назад, в Киев.
1936 год мне памятен событиями в Испании. Из разговоров взрослых я понимал, что там буржуи-фашисты пытаются задушить молодую красную республику и некоторые наши красноармейцы и командиры просят разрешения поехать добровольцами в Мадрид. Вот, например, совершенно точные слова отца, сказанные по телефону командиру киевской авиационной бригады Бахрушину:
- Товарищ Бахрушин? Здравствуйте. Говорит Якир... Передайте, пожалуйста, вашим энтузиастам - Рычагову, Шмелькову, Бочарову, Ковтуну, Митрофанову и другим, чтобы они взяли по паре чистого белья, крепко поцеловали своих жен и через два часа явились в штаб. Я хочу с ними побеседовать.
Этот разговор происходил вечером. Отец вскоре уехал, а вернулся только под утро. Несмотря на усталость, он выглядел бодрым, шутил и, прерывая разговоры на домашние темы, вдруг произносил:
- Какие замечательные хлопцы! Им бы и жить при коммунизме!
Я задал свой обычный вопрос - почему?
- Потому что эти люди, советские летчики, готовы за друзей, за революционную Испанию отдать свою жизнь. Чистые, храбрые, искренние, боевые хлопцы!
Дни шли за днями. Папа каждую ночь звонил в Москву и справлялся о положении в Испании. Дома, в своем кабинете, повесил большую географическую карту, на которой отмечал боевые действия, приговаривая про себя:
- Но пасаран!.. Но иасаран!..
Мы, ребята, знали значение этих двух слов, ставших боевым девизом испанских республиканцев, и тоже повторили их, обсуждая волновавший нас вопрос: кто победит - красные пли черные?
Как-то вечером у меня собрались мои друзья: Володя Баденков, Юра Сапронов, Дима Затонский, Боря Раскин и Вова Постышев. Неожиданно вошел папа, взволнованный, возбужденный, и предложил:
- Хотите послушать не выдуманную, а настоящую историю?
- Хотим.
- Так слушайте, ребята, и запоминайте. Не так давно из Киева в Испанию отправился наш доброволец, девятнадцатилетний летчик Митрофанов. Хороший, отважный парень, я разговаривал с ним накануне отъезда. На своем самолете он геройски сражался против чернорубашечников, но был подбит и сделал вынужденную посадку. Фашисты сразу кинулись к самолету. У Митрофанова был пистолет. Из этого пистолета он отстреливался до последнего патрона и уложил несколько фашистов. А когда кончились патроны...
Отец замолчал, и мы хором закричали:
- Дальше! Дальше!
- Потом советский доброволец Митрофанов сделал из носового платка фитиль, поджег самолет, чтобы не достался врагу, и взорвался вместе с ним.
Наступила тягостная пауза. Нам было жаль неизвестного летчика Митрофанова, который геройски погиб за Испанию, но выразить свои чувства словами мы не могли, не умели.
А папа продолжал:
- Вместе с Митрофановым в Испанию уехал летчик Бочаров. Его тоже подбили, и он, раненный, сел неподалеку от позиций фашистов. Что в таких случаях делают советские люди, комсомольцы и коммунисты? В плен они не сдаются... Бочаров стрелял, стрелял, надеясь, наверное, последнюю пулю пустить себе в висок. Но просчитался. Последней пулей он убил подбежавшего к нему фашистского офицера и лишь тут убедился, что в обойме пусто.
- И фашисты схватили Бочарова? - спросил я.
- Конечно, схватили, да еще обрадовались, что смогут выпытать у него военную тайну. Но не тут-то было. «Я уже мертвый, - крикнул Бочаров, - иначе вы бы меня не взяли». Взбешенный фашист сильно ударил ногой летчика и наклонился над ним. Но Бочаров уже был мертв. Опять наступила тягостная пауза.
- Тогда фашисты разрубили мертвое тело Бочарова на части и сложили их в ящик. Этот ящик они спустили на парашюте над Мадридом с такой надписью: «Так будет со всеми вашими летчиками». Понимаете, ребята, зачем фашисты сделали это? - спросил папа и сразу же ответил: - Они хотели запугать революционных бойцов. И снова просчитались. Один из друзей Бочарова, Павел Рычагов, немедленно поднялся в воздух, догнал самолет, с которого сбросили ящик, и сбил стервятника. Потом сбил еще два самолета... Вот как ответили наши люди фашистам!
Рассказывал отец с неподдельным волнением, в его глазах я видел и боль за погибших, и гордость за советских людей.
- Помните, ребята, какими должны быть советские люди, - сказал отец уходя.
Под впечатлением только что услышанного все ребята немедленно решили отправиться в Испанию, чтобы отомстить проклятым фашистам. Бурное обсуждение закончилось разработкой такого плана. Тайком от родителей мы выезжаем в Одессу, пробираемся на самый большой пароход и прячемся в ящиках для продуктов. А когда доедем до Испании, там объявим, что хотим сражаться за Мадрид.
На дорогу мы решили собрать немного денег и консервов. В саду сделали тайник и туда сносили свои запасы. Дело подвигалось, правда, медленно, так как добывать деньги и консервы нам было нелегко. И все же через месяц мы накопили 70 рублей и около тридцати банок консервов.
Но наш план провалился. Уж слишком возбужденно и заговорщически мы вели себя. Кто-то догадался о наших замыслах и сообщил отцу. Обнаружили и тайник.
Папа собрал всю нашу «бригаду» и, не сердясь и не смеясь, вполне серьезно побеседовал с нами.
- Это похвально, ребятки, что вы хотите воевать за правое дело. Но воевать надо с пользой. Для этого нужно не только подрасти, но и кое-чему научиться, стать вполне грамотными, овладеть какой-нибудь специальностью. В Испании сейчас нужны обученные, стойкие, верные делу коммунизма бойцы. А вы пока всего-навсего мальчики, которые к тому же даже стрелять не умеют (это был камешек в мой огород). Итак, давайте договоримся, что вы пока повремените и будете расти и хорошо учиться. А когда придет время, тогда уж и работать и воевать будете по-настоящему...
Поездка в Испанию не состоялась. События шли своим чередом. Отец продолжал делать пометки на карте и опечаленно вздыхал. Испанские фашисты при поддержке немецких фашистов наступали...
...Неожиданно арестовали Николая Голубенко, старого папиного товарища, боевого комиссара времен гражданской войны. В прошлом киевский металлист, партийный работник, убежденный большевик, он короткое время сочувствовал троцкистам, но затем отошел от них. А теперь его арестовали по обвинению... в шпионаже и измене Родине.
Папа был потрясен.
- Не верю! Коля никогда, ни при каких обстоятельствах не пошел бы на такое преступление... Наверно, произошло недоразумение, и Колю скоро освободят.
Однако Голубенко не освобождали, а через некоторое время арестовали еще двух фронтовых соратников отца: командира танковой бригады Д. Шмидта и начальника штаба авиабригады Б. Кузьмичева. Оба они служили в округе под началом отца, он хорошо знал их в послевоенное время и никак не мог представить себе старых заслуженных командиров в роли преступников. А когда узнал, в чем их обвиняют, ужаснулся.
Шмидту и Кузьмичеву предъявили обвинение в подготовке террористического акта против К. Е. Ворошилова, причем убийство должно было якобы произойти в служебном кабинете отца.
Отец немедленно выехал в Москву. Позже с его слов мы узнали, что он решил повидаться со Шмидтом и лично убедиться: виноваты арестованные командиры или нет. Отец добился свидания с заключенными. Встреча потрясло его. Шмидт очень похудел, глядел безучастно, разговаривал вяло... Как выразился папа, у Шмидта был взгляд марсианина. Очевидно, тот казался в тюрьме человеком с другой планеты.