– Стой! – прокричал один из всадников – похоже, старший, – офицер в легкой накидке, развевающейся у него на скаку за плечами, будто крылья.
Услышав команду, Ермократьев протестующе мотнул головой и приподнялся на стременах:
– Это мы вам говорим – стойте!
Погоны на плечах Махно поблескивали в вечернем солнце, стреляли острыми красными брызгами. Сразу было видно – и издали, – едет начальство. Но и в пролетке тоже сидело начальство. То начальство, чей вес окажется тяжелее, и победит – начальство пожиже, поменьше, свернет в сторону и уступит дорогу.
В небе продолжал заливаться одинокий жаворонок.
– Стой! – вновь прокричал офицер в накидке.
Ермократьев, в свою очередь, проорал то же самое.
В пролетке, на богатом ковре сидел офицер с погонами штабс-капитана и тяжелым, налитым сизью лицом, над белыми зубами поблескивали черные, будто нарисованные гуталином усики.
Штабс-капитан приподнялся в пролетке.
– Кто такие? – прокричал он резким, каким-то скрипучим голосом. – Откуда едете?
– Откуда, откуда… – пробурчал Махно недовольно. – От верблюда.
Разглядев погоны на плечах Махно, штабс-капитан счел нужным извиниться. Извинившись, представился:
– Я – штабс-капитан Мазухин, начальник уездной варты.
Опля! Махно едва не поперхнулся воздухом, услышав, что сказал штабс-капитан. Выходит, на ловца зверь и набежал… Добровольно. Такое только в сказочках случается.
Лицо у Махно сделалось надменным, он вальяжно разлегся на ковре, которым была застелена его тачанка (в тачанки легко можно было переделать все, от простой телеги до старинного тарантаса, больше смахивающего на паровоз, чем на «средство передвижения» по малоросским дорогам – нужно было только сзади приколотить полку, схожую с банной, чтобы ставить на нее пулемет – и тачанка готова), безразлично посмотрел поверх головы всесильного начальника уездной варты. Он играл сейчас роль и играл ее блестяще.
– Ну и что из того, что вы начальник варты, – наконец произнес Махно равнодушным тоном, наморщил лоб. – Мазухин, Мазухин… что-то я не слышал про такого. Сдайте-ка лучше оружие, – потребовал Махно и подал знак на соседнюю бричку – там за пулеметом сидел Алексей Марченко.
Бричка стремительно развернулась, толстый ствол пулемета угрюмо глянул на представителей варты.
– Что… что вы себе позволяете? – взвился Мазухин, лицо его, и без того налитое помидорной краской, сделалось еще более красным. – Как вас там… Не вижу вашего звания.
– Капитан, – с усмешкой произнес Махно.
– Хотите в карцере побывать, господин капитан?
– Не хочу, – сказал Махно и подал второй сигнал на соседнюю бричку.
Марченко приник к пулемету, дал поверх всадников, очень низко – жар пуль заставил людей пригнуть головы, – длинную очередь.
Махно выпрыгнул из тачанки. Скомандовал:
– Слезай с коней и складывай к ногам оружие, господа хорошие!
Конвой Мазухина незамедлительно подчинился команде.
– Я – начальник уездной варты… – не выдержав, вновь взвизгнул штабс-капитан.
– А я – личный посланник гетмана Скоропадского, – спокойно произнес Махно. – Еду в Екатеринослав с ревизией – в Киеве никак не могут понять, чем вы тут занимаетесь.
Мазухин поперхнулся. Лицо его враз сделалось потным: он не ожидал встретить в чистом поле личного представителя гетмана Скоропадского – человека, который был могущественнее его.
– Извините, господин капитан, – потерянно пробормотал Мазухин, помял пальцами плоские черные усики.
Махно специально разыгрывал этот спектакль – вдруг начальник уездной варты знает нечто такое, чего не знает он, – какие-нибудь секретные планы австрийцев, либо еще что-то, остановил взгляд на обескураженном лице штабс-капитана с дергающейся левой щекой, проговорил ленивым тоном:
– Расскажите в нескольких словах, чем занимается уездная варта?
Штабс-капитан подобрался.
– Уезд у нас рваный, дырка на дырке, сплошная беднота. Все время приходится ловить червей, вылезших из навозной кучи, и загонять обратно, в навозную же кучу. Недавно целая банда объявилась во главе с неким Ермократьевым… Не слышали про такого?
Вместо ответа Махно неопределенно выпятил нижнюю губу.
– Пришлось усмирить, – продолжил Мазухин. – Часть червей уползла обратно в навозную кучу, часть развешали на деревьях. Жаль, что самого Ермократьева не прихватили – уполз, гад! – плоские черные усики штабс-капитана нервно дернулись. – Но ничего, ничего-о, я найду стервеца и привяжу ему к брюху гранату…
– То есть? – Махно усмехнулся неопределенно.