Свердлов, густоволосый, с надсеченным голосом, в пенсне, показался Нестору Махно более бодрым, чем девица из его секретариата. Тряхнув руку гостя, Свердлов спросил напористо:
– Товарищ, вы, как я понял, прибыли с нашего бурного юга… Чем вы там занимались?
В темных глазах его, под стеколышками пенсне, сверкнули живые огоньки – Свердлову действительно было интересно, что происходит на Украине.
Махно понял, что говорить нужно складно, умно – на Свердлова необходимо произвести впечатление.
– Занимался тем, чем занимаются широкие массы революционных тружеников украинской деревни. Трудовая украинская деревня, приняв живое, непосредственное участие в революции, стремилась к своему полному освобождению. В ее передовых рядах я, можно сказать, был всегда первым на этом пути. Лишь теперь, в силу поражения и отступления общего революционного фронта из Украины, я очутился временно здесь[3].
– Что вы, товарищ, говорите – этого быть не может, – не согласился с Махно Свердлов, – крестьяне-то у вас, на юге, – в большинстве своем – кулаки и сторонники Центральной рады.
– Не такие уж они и сторонники, – возразил Махно, он решил больше не придерживаться высокого «штиля» – высокий «штиль» может не только покорить, но и насторожить товарища Свердлова. – Если к крестьянам нашим попадет какой-нибудь деятель из нынешних киевских властителей – не миновать ему сука на высоком дереве. Будет болтаться на ветру, как рождественская игрушка.
– Гуляй-Поле, Гуляй-Поле… – В голосе Свердлова появились задумчивые нотки, на лбу собралась частая лесенка морщин. – Это какая же будет губерния?
– Верхнеднепровский уезд Екатеринославской губернии[4]. Село наше – волостное…
– Немцев у вас стоит много?
– Немцев мало. Они в основном в Киеве, да в Харькове располагаются, на квартирах задницы греют. У нас же – австро-венгерские экспедиционные войска, да отряды Центральной рады. Другого противника пока нет. Этих же мы колотим почем зря.
– Красногвардейские отряды тоже колотят их почем зря… Почему вы не поддерживаете их? – спросил Свердлов. – У нас есть сведения, что южное крестьянство заражено крайним украинским шовинизмом и встречает немецкие экспедиционные войска хлебом-солью, с особой радостью, как своих освободителей. Это так?
– Это не так, совсем не так! – Махно незаметно для себя начал горячиться. – У вас неверные сведения об украинской деревне. Я сам, лично, – Махно ткнул себя кулаком в грудь, – являюсь организатором нескольких крестьянских батальонов и что-то не помню, чтобы мы встречали австрияков хлебом-солью. От нашего хлеба с солью они бегают, как козы от чугунка с кипятком. И вообще, товарищ Свердлов, украинское крестьянство могло бы организоваться в могущественную революционную армию, только нам очень важно знать, что войну с немцами ведем не мы одни – есть еще и единый революционный фронт. А красногвардейские отряды, о которых вы говорите, – это не отряды, а, извините, недоразумение…
Свердлов вскинулся – ему сделалось неприятно:
– Это как так?
– Те отряды, что были у нас, вообще боялись отходить в сторону от железных дорог – они все время держались железок… Если видели, что бой разворачивается не в их пользу – мигом прыгали в вагоны и укатывали восвояси. Паровозы у них всегда стояли на парах, удирали они без оглядки. Только пыль столбом поднималась.
– Неужели это так? – неверяще спросил Свердлов.
– Да, – подтвердил Махно, – это так. Красногвардейские отряды всегда держались и держатся своих эшелонов и отступают вместе с ними, зачастую вообще не зная, где находится противник. Что же касается какой-нибудь деревни, расположенной в двадцати километрах от железки, то там они вряд ли когда появятся – не придут и не вооружат население винтовками. Хотя должны и прийти, и вооружить, и более того – сходить с крестьянами в первый бой… Но этого, товарищ Свердлов, не было ни разу. Я таких случаев не знаю.
Нестору Махно нравилось, как он говорит – убедительно, с напором, громко, четко, мысли формулируют умно – он видел, как у Свердлова темнели глаза – значит, рассказ гостя брал председателя ВЦИКа за живое.
– И вы, товарищ, можете назвать фамилии командиров таких отрядов?
– Могу. Богданов, Свирский, Саблин…
– Доверия в крестьянской массе к этим командирам, вы считаете, не было никакого?
– Абсолютно никакого. Хотя сами крестьяне видят в революции единственное средство избавления от гнета помещиков, богатеев-кулаков, а также тех, кто им верно служит – чиновников.
3
Каково загнуто, а! А слог каков! Куда там товарищу Троцкому или революционному трибуну Маяковскому! Я привел слово в слово, запятая в запятую то, что Махно сказал Свердлову.