Сани были устрашающе громадны.
Иванов напрягся, пытаясь их приподнять, и не смог. Тогда он приказал Ахмету прицепить сани к вездеходу.
Игорь угрюмо наблюдал за действиями командира.
— Рвани! — приказал Иванов.
И вездеход, взревев, рванул сани. Они заскрипели, затрещали, из пазов полетела щепа. Хрустнув, сани сложились гармошкой.
Любавин ужаснулся.
— Издеваешься, да? — закричал он, повернулся и побежал к реке.
Вернулся он только к ужину и, стараясь не смотреть на изуродованные сани, сел к костру. Глаза его слипались от усталости.
— Да ты утомился, что ли? — спросил Иванов. — Иди тогда, отдыхай…
Игорь подобрался и вскинул голову.
— Еще не было случая, чтобы Игорь Любавин сдавался. — В его голосе была спортивная злость непобежденного чемпиона.
— Тогда другое дело, — сказал Иванов.
Поужинав, Любавин развел два огромных костра и начал строить новые сани. Лева стремился ему хоть чем-нибудь помочь, но это плохо у него получалось.
Под утро Игорь просунул в палатку голову и тихо позвал:
— Командир!
Иванов поднялся, будто не спал.
Рассвет только наступал. Было сине и зябко. Траву как будто посыпало солью. Палатка стала мохнатой от инея. Над хребтом накалилась фиолетовая заря.
Румяные щеки Игоря ввалились. В глазах — упорство и отчаяние. Лева сидел на бревне. Он лишь наблюдал всю ночь, как Любавин работает, и от этого устал еще больше, чем Игорь.
Иванов внимательно осмотрел новые сани.
— Очень хорошо, — сказал он Любавину.
— Может, дернуть? — спросил Игорь.
— Зачем? Вижу и так: молодец! Отлично!
Игорь счастливо улыбнулся и полез в палатку, упал на спальный мешок и уснул.
Иванов вышел к реке.
Река неслась черными поблескивающими пластами. Кусты дрожали под напором течения и позванивали намерзшими льдинками.
Иванов насадил на крючок короедов, привязал леску к нависшей над водой ветви и бросил снасть в воду.
После этого он умылся и вернулся в лагерь. Он сварил чай, не торопясь напился, грея горячей кружкой ладони и с удовольствием прислушиваясь к тому, как расходится по телу тепло. Потом вздохнул и пошел к саням.
Несколькими ударами топора разобрал их, углубил пазы, прочно врубил поперечины и намертво прихватил их болтами. К тому времени, когда проснулся десант, Иванов закончил работу и сидел, покуривая, у костра.
Игорь Любавин, высунувшись из палатки, с опаской взглянул на сани, потом уж — на Иванова.
— Отдыхаем, командир?
— Ага. Давай будем пробовать сани.
Игорь молча закрепил трос.
Ахмет дернул так, что сани поднялись дыбом. Игорь даже зажмурился. Сани, постояв, с гулом упали на мерзлую землю и остались целы. Игорь обнял Леву за плечи и шепнул:
— Ведь эта штука — первое, что я сделал в жизни своими руками. Приятно — до невозможности!
Событие тринадцатое. Под елью
Плохое настроение не покидало Леву. Ребята стали бояться его как огня. Как тут будешь веселым?! Стоило Леве приблизиться к строящемуся дому, как ребята начинали кричать: «Поберегись! Отойди! Задавит!» И правильно они кричали: бревна так и норовили свалиться на Леву. Вечно он падал, куда-то проваливался, ушибался.
Изгнанный со строительства дома, Лева пошел в тайгу, где рубили просеку Вася и Дед. Он стал в кустах, чтобы понаблюдать, как ловко работают его товарищи. Но не успел присмотреться, потому что здоровенная ель, которую валили Вася и Дед, стала на него падать. Лева отпрыгнул в сторону. Но и это не помогло. Ель, задев за верхушки соседних деревьев, подалась вслед за Левой, сбила его с ног и накрыла колючей кроной.
— Человека задавило! — закричал Дед. И они с Васей бросились к месту происшествия.
Лева вылез из-под ветвей весь исцарапанный.
Вася нервно захохотал, а Дед стал кричать обиженно:
— Это за что же нам такое наказание?! Ты чего всюду лезешь? Ты сиди и палатке и читай книжку.
Лева смотрел под ноги.
Дед с Васей усадили Леву на ватник и стали поить из термоса. И Дед, любуясь, как Лева глотает горячий чай, все спрашивал:
— Ну как, согревает?
— Спасибо! Действительно, немного продрог. Сапоги вот прохудились, — сказал стеснительно Лева и посмотрел на разрубленную топором резину.
Дед скинул свои сапоги.
— Давай мерь!
Лева покраснел. Он был на год старше Деда, а Дед ухаживал за ним, как за малым ребенком.
— А ты?
— Об этом не думай! — бодро воскликнул Дед. — Босиком не останемся.
Лева примерил Дедовы сапоги. Они ему не лезли.