Больше еды у них не было. Чтобы Алла не набила спину, Иванов завернул котелок в малиновый свитер, который когда-то ей подарил.
И опять пошли они на восток, то взбираясь на сопки, то спускаясь по корявым заросшим склонам. Солнце катилось по короткой зимней дуге. Повисев недолго над лесом, оно упало за хребет. Небо стало зеленоватым и хрупким, как осенний ледок. А они всё шли и шли.
Женя шагала опустив голову. «Еще сто шагов!» — приказывала она себе. И шла сто шагов и не падала. И назначала себе новые сто шагов.
Иванов обернулся — чего там Женя шепчет? И успокоился: глаза у нее были веселыми.
— Идите! Я догоню, — сказал он. И полез по каменной осыпи к скальному обнажению, на пепельной глади которого проступали, словно ржавчина, бурые нити и пятна.
«Известняк, — подумал Иванов. — Может, заинтересует геологов».
Он отметил место на карте. Затем обухом топора отколол несколько нам ней, положил в рюкзак и закинул его за спину. Лямки больно врезались в плечи.
«Ого! — подумал Иванов. — Донесу ли?» Он вспомнил геологов, которые искали камень для отсыпки полотна железной дороги и никак не могли найти. Летом они не раз выходили на его костер, и начальнику десанта хотелось помочь этим ребятам.
Ссутулясь под тяжестью рюкзака еще больше, он двинулся по следу девушек.
Вдруг что-то забеспокоило Иванова. Он перестал думать о геологах и увидел, что поступь Аллы стала неуверенной. Она то и дело оступалась с тропинки, которую промяла Женя. Это изумило Иванова. Алла казалась ему очень выносливой. Лыжница, спортсменка, идет налегке… Странно, очень странно!
Вскоре он заметил на снегу какой-то черный предмет. Подошел — это был танкистский шлем, подаренный Алле Ахметом. Он поднял его и положил в свой мешок. Через некоторое время он поднял Васин подарок — нож. А еще через тридцать шагов Иванов увидел брошенный котелок с вывалившейся на снег лапшой — последней их пищей. Он сгреб лапшу вместе со снегом в котелок и засунул его в рюкзак. Последней вещью, которую он подобрал, был его собственный свитер. Он красным пятном лежал на белом снегу.
Иванов шел быстро, как только мог. Камни брякали у него за спиной.
Он увидел девушек за поваленной лиственницей. Алла сидела прямо в снегу и смотрела перед собой пустыми бездумными глазами. Женя суетилась, пытаясь разжечь костер.
Иванов содрал с березы лоскут бересты, зажег, сунул под собранные Женей ветки, и костер занялся быстро и жарко.
— Не хочет дальше идти, — прошептала Женя. — Я испугалась до ужаса. Села и сидит…
— Иди к огню! — сказал Иванов.
Но Алла смотрела мимо него бессмысленным взглядом.
Тогда Иванов бросил в снег спальный мешок и насильно пересадил на него Аллу.
Он поставил разогревать лапшу. А второй котелок набил снегом и поставил чай.
— Это же надо, сама, по доброй воле оставила дом, друзей, — медленно сказала Алла. — Зачем? Ради чего я барахтаюсь в этих снегах?
Иванов и внимания не обратил на ее слова.
— Пахнет-то, пахнет! — восхитился он, нюхая разогретую лапшу и давая понюхать Жене.
Он достал ложки, и они с Женей принялись за еду. Иванов так причмокивал, так громко скреб ложкой и так радовался лапше…
— Дай-ка я доем, — сказала Алла деловито. И отобрала у Жени котелок.
Смеркалось.
Иванов достал из рюкзака ракетницу и выстрелил. Ракета, брызнув зелеными искрами, разгорелась в пустынном небе.
В ответ за лесом ахнуло дважды. Помолчало — и ахнуло еще.
Иванов засек направление.
— Это же наши стреляют! — воскликнула Алла.
Женя с удивлением посмотрела на свою бывшую подругу. Сумрачный и серьезный, Иванов уложил рюкзаки.
Алла бодро пробивала в снегу тропу — только мелькали валенки да работали локти. Иванов и Женя с рюкзаками тащились за ней.
— Добренький ты больно! — сурово сказала Женя. — Убить ее мало. А ты ей слова не сказал.
— Убить мало, — согласился Иванов. — Лучше бы ей помочь.
Невдалеке за деревьями взревел бульдозер. Это Вася запустил двигатель, чтобы Иванов не заблудился, а шел все время на звук.
И этот рев показался им, бредущим под красной луной, таким родным и домашним.
Событие двадцать третье. Лева пишет дневник
Второй месяц десант шел на восток. Ребята окрепли, обветрились, притерпелись к морозам.
И все равно было страшно проснуться первым. Потому что первый должен был немедленно встать и затопить печку. И как назло, первым почти всегда просыпался Лева. Он выглядывал из спального мешка, и ему хотелось немедленно закрыть глаза и притвориться спящим. Заросшее льдом оконце едва цедило свет. Со стен белой шерстью свисал иней. Было холодно и мрачно.