То же сделали и с фрегатом «Петропавловск», что было видно по высокой трубе, возвышавшейся среди такелажа.
«Петропавловск» готовился в заграничное учебное плавание. Он нагружался продовольствием, боеприпасами н прочим снаряжением, подвозимыми к сходням громыхающими по булыжнику ломовиками.
Небольшая группа радостно взволнованных юношей в форме морского училища, с саквояжами и свертками. перепрыгивая и обходя лужи, направлялась через загроможденную территорию порта к стоянке «Петропавловска».
Это были выпускники училища, назначенные в первое заграничное плавание. Фрегат имел задание, кроме практической подготовки личного состава, появиться в портах Ближнего Востока для демонстрации готовности России защитить греков от насилий со стороны турок.
Все юноши не похожи друг на друга, так же, как и их будущие жизненные пути. Но сейчас у каждого была одна общая мысль: быстрее стать морским офицером. Ведь с этого часа для каждого начинается морская служба, которую они будут проходить каждый по-своему. Одни будут честно трудиться и учиться, другие поспешат заручиться протекцией влиятельных родственников при царском дворе и в главном адмиралтействе. Иной будет вспоминать, что принадлежит к привилегированному сословию — дворянству только при составлении автобиографии, а другой, еще не став на самостоятельную вахту, пользуясь «высоким» происхождением, уже начнет избивать матросов и угождать начальству.
Среди юношей особенно приметен был один в форме гардемарина, выделявшийся безукоризненной выправкой. Это был Всеволод Руднев. В гардемарины он был произведен ровно за день до назначения на «Петропавловск» приказом от 1 мая 1876 года за отличные успехи и сдачу выпускных экзаменов.
Успехи в учении, примерная дисциплинированность ле могли остаться не замеченными. Хотя Руднев не имел протекции и его родители были небогаты (а это очень мешало продвижению по службе!), тем не менее. уже на третьем году пребывания в училище его произвели в старшие унтер-офицеры.
Руднев отличался ладной выправкой. Сила и ловкость чувствовались и в широких кистях его рук, и в манере ходить и носить форму. Он невольно внушал уважение окружающим. Однако открытое, чисто рус-
ское лицо и большие серые глаза утверждали, что этот среднего роста крепыш отнюдь не намеревается пользоваться своей физической силон, а. наоборот, дружески располагает к себе собеседника.
На корабле юношей принимали запросто, без всяких церемоний. Здесь привыкли к такого рода пополнению.
После ежегодных учебных плаваний во внутренних водах молодые моряки начинали службу па корабле с выполнения обязанностей простого матроса, а затем под наблюдением офицеров несли вахтенную службу и готовились на первый офицерский чин — мичмана.
Молодой Руднев принес на корабль не только отличные оценки по теоретическим предметам, среди которых были такие особенно любимые им. как астрономия, судовождение и математика, но и безукоризненное знание английского и французского языков, что далеко не было рядовым явлением. А. главное, принес безграничную любовь к морю.
Море Руднев любил не как мечтатель-романтик, а как специалист своего дела. Он постоянно совершенствовался в профессии, изучал как лучше управлять суровой стихией.
Так Руднев начал первое заграничное плавание из девяти совершенных им, в том числе трех под непосредственным его командованием. Кроме того, им было проделано три кругосветных плавания, в одном из которых Руднев командовал канонерской лодкой «Гремя ЩИ И».
Руднев терпеть не мог частых перемещений с корабля на корабль, не хотел, как он выражался, «быть в роли переезжен свахи». Но. вопреки желанию, ему пришлось служить в различных офицерских должностях на семнадцати кораблях, из которых он командовал десятью. В числе этих кораблей было три броненосца. В общей сложности Руднев провел на кораблях двадцать семь лет.
Начав первое практическое плавание на «Петропавловске», Руднев затем почти непрерывно находился в море. Особенно трудным было плавание на «Петропавловске». Приходилось выполнять обязанности ря-
дового матроса, а в дополнение к этому дублировать офицерские вахты. Здесь, как и в училище, он без заискивания старался быть одним из первых, в совершенстве овладеть сложным искусством парусного дела. Постановка и уборка парусов в предельно короткое время требовали большой ловкости и выносливости, что, в свою очередь, закаляло волю и характер. Крепить паруса и бегать по реям многометровых мачт з любую погоду Руднев научился не хуже опытных матросов.
Проходя мореходную практику, он стал отличным специалистом и на всю жизнь сохранил любовь к парусам. Однако он не принадлежал к числу консерваторов, каких в то время было еще немало, относившихся с недоверием и даже с презрением к появившимся паровым судам, «утюгам*, как они их называли.
Руднев, как прогрессивный морской офицер, не оставался простым наблюдателем введения новой техники, в корне изменившей службу на кораблях, а пытливо изучал ее и всемерно способствовал ее развитию, в зависимости от своего служебного положения. Однако он считал, что каждый моряк обязан пройти школу плавания под парусами, школу смелости и находчивости.
Руднев много читал, постоянно занимался самообразованием. Большую часть его личных вещей на кораблях составляли книги. У него образовалась крупная домашняя библиотека, называемая им в шутку «фундаментальной». Из нее он брал книги, уходя в плавание. Любознательность и широту интересов Руднева можно понять по характеру его книг. Наряду с художественной литературой среди них находились труды по механике, астрономии, машиностроению и даже по такому, казалось бы, чуждому его профессии делу, как сельское хозяйство. Иностранную литературу в переводах Руднев не любил, предпочитая ее в подлинниках. Большое место в библиотеке занимали книги по морскому делу, особенно по истории мореплавания, которую он отлично знал. Руднев любил длинные беседы на эту тему, увлекая любого слушателя мастерством рассказчика.
Отличительными чертами Руднева были его неутомимая любознательность и наблюдательность. Начав вести записки в плавании на «Петропавловске», он почти всю свою жизнь не оставлял этой привычки. Из любого похода возвращался с тетрадями, исписанными твердым почерком, над которыми затем немало просиживал, сопоставляя свои заметки с данными литературы.
Преимущественное внимание Руднев уделял штурманскому делу и другим вопросам навигации. Будучи командиром, он всегда сам прокладывал курс корабля, а в опасных плаваниях и в непогоду не покидал мостика, хотя бы это стоило нескольких бессонных ночей.
Руднев любил говорить: «Море ошибок не прощает».
Знанием мореходного искусства, особенностей не только отечественных вод, но и далеких морей и океанов он овладел в совершенстве. Именно это послужило главной причиной к тому, что Руднев за все свои многолетние плавания не имел ни одной аварии.
Характерный случай произошел в Желтом море в 1902 году, когда Руднев служил в Порт-Артуре, занимая должность старшего помощника командира порта. Получив отпуск, он решил посетить со своей семьей Японию, желая ближе познакомиться со «страной восходящего солнца», как называли Японию. Переход совершался на английском лайнере «Эмпресс оф Чайна» («Етргезз о[ СЫпе»). В те годы лайнер этот представлял крупную единицу британского коммерческого флота. Водоизмещение его составляло 16—17 тыс. тонн при скорости хода в 20 узлов. Он вместе с двумя однотипными лайнерами курсировал на линии Шанхай— Ванкувер—Сан-Франциско. Обычно эти пароходы заходили только в японский порт Йокогама и на Гавайские острова, но раза четыре в год посещали Порт-Артур.
Находясь в море, судно попало в жестокий тайфун. При невероятной силе ветра море буквально кипело, корабль валило с борта на борт. Среди пассажиров началась паника.
Капитан лайнера, зная, что среди пассажиров на-
холится русский моряк, попросил Руднева на мостик в качестве консультанта. Руднев помог капитану вывести судно из гибельного положения. Когда острая опасность миновала, капитан с благодарностью пожал руку Руднева, а затем вынул из кармана портсигар и попросил принять его на память о пережитых тяжелых минутах.