Пассажиры еще не успокоились. Многие плакали, женщины-матери в страхе прижимали к себе обезумевших от ужаса детей. Спустившись в салон и увидев эту картину, Руднев громко объявил, что опасность миновала, но лишь немногие обратили внимание на его слова. Тогда Руднев заставил музыкантов судового оркестра взять инструменты, сам занял место дирижера и приказал играть веселый марш. Паника быстро улеглась.
При входе в порт Йокогама пассажиры при появлении Руднева на палубе устроили ему овацию.
В наше время техника кораблестроения и кораблевождения неизмеримо выросла, что значительно облегчает управление кораблем. Однако сам его корпус изменился мало, поэтому тайфун опасен и для современных судов. Вот почему и теперь морская служба неизбежно связана с тяжелой борьбой со стихией.
2
Плавая на «Петропавловске», Руднев столкнулся с множеством сугубо специальных вопросов. Много нового давало ему это плавание, хотя, будучи в училищег он уже два раза побывал в морс.
Первые дни в Балтийском море ничем не напоминали о том, что «Петропавловск» идет за границу. Курс корабля был известен только офицерам ходовой рубки. Кругом, куда ни глянь, до самого горизонта простиралось бескрайное холодное море с однообразными волнами, вызывающими неприятную килевую качку. Изредка встречались рыболовные суда. Рыбаки приветливо махали шапками, провожая «Петропавловск».
Вот и узкий пролив, отделяющий Швецию от Дании. Берега то появлялись, то исчезали в туманной да-
ли. Иногда фрегат подходил к ним особенно близко,-и тогда моряки могли рассмотреть, какую смертельную опасность таят эти бесформенные нагромождение камней, доставляющие удовольствие только крикли-вым чайкам. Встречались и огромные скалы, обры-вающиеся в море, разделенные гигантскими трещинами, глубоко входившими в материк. Это были фиорды, которыми так богаты берега Скандинавского полуострова.
Вскоре берега исчезли. Снова безбрежное море. Только и слышишь равномерно повторяющиеся эву-ки, давно знакомые, как биение собственного сердца: окрики команды, перезвон склянок...
Однако все выглядит спокойно только внешне. В действительности на корабле идет напряженная жизнь. Машины, механизмы, снасти таят для пытливого наблюдателя много интересного, важного, неизведанного. Нужно только уметь понимать и наблюдать. Поэтом/ тетради гардемаринов с каждым днем заполняются все новыми и новыми записями, схемами, расчетами.
Недаром Руднев впоследствии в своем дневннкег многозначительно писал: «В море я вижу и ощущаю море жизни, а вот на берегу, в городе, где, по-моему, действительно море жизни, я почему-то скучаю».
«Петропавловск» заходил в порты Англии, Фран-ции. Италии и Греции. Встречалось много интересного. Но часто Руднев предпочитал посидеть за вахтенным журналом, кропотливо записывая все, что ему казалось наиболее важным. Как много нужно было знать о сложных маневрах парусами, о том, как безошибочно определить, что предвещает появившееся на горизонте едва заметное облачко.
Повседневная работа, учебные тревоги, вахтенная служба помогали молодым гардемаринам быстро коротать время.
Вот и Гибралтарский пролив — ворота в Средиземное море, охраняемые могущественной английской крепостью, созданной в 1704 году в 14-километровом месте пролива. В скале была установлена могучая артиллерия, а в недрах ее подземелья жил гарнизон. Эт* крепость по тем временам считалась неприступной.
Наконец, продолжительный отдых. «Петропавловск» отдал якорь на рейде крупнейшего пор га на Средиземном море — в Марселе, одном из красивейших городов Франции. Сюда стекаются моряки со всех концов земного шара, звучит самая разнообразная речь. Набережные и склады завалены тюками с корицей, ванилью и прочими пряностями, завезенными сюда из тропических стран, горами бананов, ананасов, апельсинов. Но стоит только удалиться от порта и услышать певучий провансальский говор, сразу чувствуешь, кто настоящий хозяин города.
Русские моряки подробно знакомились с достопримечательностями Марселя. Они побывали на расположенном при входе на рейд островке Иф с его мрачными казематами, куда французские короли пожизненно заточали своих политических противников.
Покинув Марсель. «Петропавловск» взял курс к берегам Италии, в Геную—второй по величине порт на Средиземном море.
Благодатный климат, трудолюбивый итальянский народ, памятники старины произвели чарующее впечатление на русских моряков.
Обогнув острова, похожие на огромные ярко-зеленые кусты, поднимающиеся из моря, «Петропавловск» подошел к живописному городу Неаполю, лежащему в глубине залива у подножия вулкана Везувий, возвышающегося на 1186 метров над уровнем моря.
Большое впечатление произвел на молодых моряков и Константинополь — конечный пункт заграничного плавания «Петропавловска». Моряки подробно ознакомились с огромным турецким городом в продолжение длительной стоянки корабля.
3
На фрегате Руднева горячо полюбили матросы за простой, открытый характер, за то, что он подолгу засиживался с ними, сообщая много интересного. Он часто обращался к матросам с просьбой научить его различным работам, вплоть до разделки концов троса. Этим уж никак не отличались другие господа гардемарины!
Офицеры и товарищи любили Руднева за общительность и прямой, открытый характер. Любили и за его музыкальные способности. Часто в свободное время он радовал слушателей кают-компании мастерской игрой на рояле. Руднев серьезно увлекался музыкой. Высоко ценя русскую песню, он на большинстве кораблей, где служил, организовывал хоры, оркестры. Дома, когда собирались товарищи-моряки, все обычно пели. В репертуар обязательно входила известная песня: «Нелюдимо наше море», запрещенная в те времена на флоте. Из композиторов особенно любил Руднев П. И. Чайковского, Ф. Шопена и Н. А. Римского-Корсакова. Последнего он знал лично, как бывшего моряка, и глубоко уважал за независимость в суждениях н прямоту.
На «Петропавловске», далеко от родных берегов, Руднев был произведен 30 августа 1877 года в первый офицерский чин — мичмана. Здесь же он получил от командира корабля, ревниво оберегавшего дворянскую честь, первое в жизни предупреждение, тогда еще непонятное ему.
Дело в том, что, став офицером, Руднев изменил только форму мундира, во всем же остальном остался прежним, не изменилось и его отношение к матросам.
Вызвав Руднева к себе в каюту и плотно закрыв дверь, командир повел такой разговор:
— Вы, господин Руднев, офицер и ваши столь явно выражаемые дружеские отношения с командой не приличны вашему званию. Отечески предупреждаю, что в дальнейшем это может отрицательно сказаться на вашей служебной карьере...
Беседа длилась недолго. Старик заявил, что это не замечание и тем более не выговор, а просто дружеское предупреждение. Поблагодарив командира за совет и выйдя из каюты, Руднев вынес тяжелый осадок, который первым камнем лег на сердце молодого человека, честного и прямого. Он был безгранично убежден в том, что главная цель морского офицера — все делать на пользу флота, Родины и что это достигается только при слаженности всего экипажа, как учил его отец. И вдруг такое предупреждение...
Закрывшись в каюте, Руднев не ложился до своей
вахты, невзирая на поздний чае. Он видел, чего от него хотят, но не понимал, зачем это нужно, а расспросить командира не считал удобным. Почему он должен чуждаться матросов, как и он сам готовых па самопожертвование? На каком основании он должен держать себя высокомерно, чванливо, может быть даже заниматься рукоприкладством? «Нет, нет.— вырвалось у него,— уж этого-то не будет!»
Возникшие в тот раз мысли постепенно оформились в глухой внутренний протест. Руднев до конца жизни помнил беседу на «Петропавловске» и нередко-говорил о ней впоследствии в кругу своей семьи.