- Стоять, я сказал! Отойди, - и лейтенанта откинуло к дверям, крепко приложив спиной об доски. Он выругался и тут же опомнился, широко раскрытыми глазами глядя на мрачного Нефедова.
- Знаешь, что? Погуляй-ка ты, командир, за дверью, своих проведай. Заскучали поди. Кто это начертил? - вдруг спросил он, ткнув пальцем в прорезанную чем-то острым на земляном полу глубокую линию , размеченную символами. Линия замыкала стул, на котором сидела женщина, в полукольцо - от угла до угла.
- Это... наверно, сержант Плахтин. Он всегда так делает, сколько раз я ему говорил...
- Толковый парень, - задумчиво хмыкнул Нефедов, - надо бы его за такое поощрить. А ты иди, лейтенант, иди.
Когда ошеломленный и возмущенный смершевец послушно закрыл за собой дверь, Степан закурил и повернулся к связистке. Она по-прежнему сидела не шевелясь, но теперь в ее взгляде сквозила злоба и... что-то еще, похожее на опасение.
- Говори, - равнодушно сказал старшина, присев на стол. Наталья вдруг рванулась с табурета, ударилась обо что-то невидимое и зашипела. В этом не было ничего человеческого - словно смертельно ядовитая змея металась перед человеком, не в силах покинуть круг. Нефедов молча курил. Когда связистка снова затихла и с каменным лицом уставилась в пол перед собой, он аккуратно задавил окурок в пепельнице и встал.
- Ты - суккуб, - сказал он. Это не было вопросом, и ответа не последовало. Да Степану он был и не нужен.
- Я думал, вас таких давно не осталось. Ошибка вышла, значит. Долго разговаривать мне с тобой не о чем. Выбора у тебя два. Или рассказываешь все, что знаешь, называешь всех, с кем связана: позывные, время выхода в эфир - и тогда отправляешься в тыл под защитой моих Охотников. Волос с головы не упадет, обещаю. Или вариант второй - ты расскажешь все, что знаешь. Но уже не сама, а принудительно. Принудить я тебя сумею, опять же обещаю. Потому что ты не женщина, да и вообще не человек. И работать, значит, с тобой можно не по-человечески. Ясно?
- Да кто ты такой?! - крикнул вдруг суккуб и расхохотался. - Ты что, думаешь, что напугал меня? Чем ты хочешь меня убить, человек? Пулей? Ножом? Сейчас я пока питаюсь страхом этих идиотов. Они делают меня сильнее. К сожалению, один из них оказался чуть поумнее остальных.
- Это точно, - кивнул головой старшина, скучающе осматриваясь по сторонам, - поумнее.
- Ничего, - оскалилась Наталья, - я все равно выйду из вашего круга. И тогда...
- И тогда ты в него снова войдешь и будешь сидеть там столько, сколько я скажу, - медленно оборвал ее Степан. - Или там же умрешь. Ты вообще знаешь, кто я такой?
Суккуб снова зашипел - яростно, оскалив удлиняющиеся на глазах клыки. И тут старшина Нефедов метнулся к ней, размываясь в полете, на ходу достав словно бы из ниоткуда длинный черный клинок. Он пересек черту, неуловимым движением повернулся и приставил нож к горлу существа.
- А! А-а! А-а-а!!
Мучительный крик, перерастающий в страшный визг, заполнил все помещение. Суккуб выл и судорожно дергался всем телом, не в силах пошевелиться. На лбу у него злым светом наливалась медная пластинка амулета, словно бы вросшего в кожу. Черное лезвие, прижатое к шее, медленно багровело. Потом Степан поднес нож к лицу Натальи.
- Знаешь, кто я? - голос его был по-прежнему спокоен.
- Н-нет! - содрогаясь, прохрипела она, пытаясь откинуть голову назад.
- Нет? Точно? А помнишь Суу-Л'ира, - спросил старшина, глядя в черные глаза без белков, - твоего брата? Помнишь, я вижу... Еще бы, он же, как и ты, работал на немцев. Только в нашем тылу. Красивый такой летчик-капитан, грудь в медалях. Человеческое имя, понятное дело, было у него другое. Все жены большого начальства от него с ума сходили. Помнишь?
Он отступил на шаг.
- Мне пришлось его убить. Вот этим ножом, другой бы просто не взял. Слушать меня! - чуть повысил голос Нефедов, глядя как голова связистки бессильно клонится вперед. - Убить насовсем. В пыль. Так, что ему больше не воскреснуть. Ты этого же хочешь? Твой брат был нелюдь, и умер как нелюдь. И как дурак. Ты тоже?
- Нет... - замотала головой связистка, - Нет! Я... нет! Я знаю тебя! Я сделаю все что скажешь, я хочу жить!
- Понятное дело. Все хотят, - пожал плечами Нефедов и отступил обратно за черту, сорвав медную пластинку со лба Натальи. Нож из его руки исчез так же мгновенно, как и появился. Старшина снова сел на стол и спросил:
- Значит, контакт можно считать налаженным?
Наталья кивнула, сгорбив плечи и неверными движениями длинных пальцев ощупывая исчезающий ожог на шее.
Старшина устало вздохнул и зевнул во весь рот.
- Не выспаться мне со всеми этими делами, - пожаловался он сам себе. Подошел к двери, распахнул ее и крикнул:
- Эй, лейтенант! Ты где там? Заходи...
Старая деревянная дверь скрипнула, взвизгнула рассохшимися петлями. Солнечный блик скользнул по свежевымытому полу, поскакал на стену и там застыл, подрагивая в полумраке.
- Есть кто? - громко спросили у дверей.
Лязгнуло что-то - должно быть, жестяное ведро, - и из-за поворота коридора выглянула немолодая женщина в синем халате, стряхивая мыльные брызги с мокрых рук.
- Что ж вы кричите так? - укоризненным полушепотом сказала она, нахмурившись. - У нас тихий час. Всех перебудите!
- Извиняюсь. День добрый.
Посетитель шагнул от порога внутрь, но остановился, с сомнением глянул на свои грязные сапоги.
- Да заходите уж, - махнула рукой женщина, - ничего страшного, моем мы часто. Здравствуйте. Меня Людмила зовут, я дежурная сестра.
Она, щурясь, пыталась разглядеть лицо человека, стоящего напротив. В ореоле ослепительного солнечного света он показался очень высоким. Но тут дверь закрылась и оказалось что нет - самого обычного, среднего роста мужчина в военной форме, и фуражка на голове. На плечах - шинель, почему-то внакидку, не в рукава. "Старшина, - глянув на погоны, увидела она, - из пехоты, похоже". Муж у Людмилы тоже был в звании старшины, пока не погиб на Карельском фронте.
Оттого и в званиях она не путалась.
- Степан Нефедов, - старшина неловко кивнул и коротким движением плеч сбросил шинель прямо на пол.
- Ой, - испугалась Людмила и кинулась поднимать, но наткнулась на взгляд льдяно-серых глаз и застыла. Степан протянул ей что-то, закутанное в ватное одеяло.
- Надо думать, это по вашей части, Людмила.
Она подставила руки и тяжелый, нагретый сверток лег ей на ладони. Чуть шевелясь. Еще раз ойкнув, сестра откинула угол одеяла.
Младенец сладко спал, и чуть улыбался, словно в мамкиной колыбели. Но взгляд Людмилы будто почувствовал - повернул головку и открыл глаза.
- Тихо! - Нефедов положил руку на плечо Людмиле и успокаивающе повторил. - Тихо.
- Так он что... - пробормотала дежурная сестра, покачивая сверток на сгибе локтя.
- Ребенок он, - твердо сказал старшина Степан Нефедов, - значит, никакой разницы. У вас тут приют...
- Детский дом, - машинально поправила его женщина.
- Да хоть так. Значит, теперь вы ему вместо семьи станете, правильно? Могу я быть спокоен?
Людмила вскинула голову, прямо и твердо посмотрела в глаза старшине.
- Можете, товарищ старшина.
- Степан я, - Нефедов усмехнулся и достал из кармана коробку папирос, - не на фронте ведь.
- Скажите... Степан. А откуда он?
Нефедов промолчал. Он поднял с пола шинель, отряхнул ее, хотя ни пылинки не налипло на черный ворс. Надел - теперь уже в рукава. Перед глазами дежурной сестры мелькнул потрепанный шеврон - крест, вписанный в красную звезду, на фоне щита и меча. Старшина поглядел на побледневшую Людмилу и задумался, покусывая губу.
- Вы вот что, Людмила, - сказал он наконец, - вы пацана определите как следует и возвращайтесь. Все равно ведь, бумаги надо выправить, чтоб потом никаких лишних вопросов не возникло. А я пока покурю на крыльце.