Однажды, когда они рыли траншею, чтобы уложить в нее кабель, Берт услышал за своей спиной глухой стук упавшего тела. Он оглянулся. Рут лежала, уткнувшись лицом в песок. Ее подняли на руки и понесли к низкорослым сосенкам, положили на сухую траву.
Берт схватил свою флягу, обмыл лицо Рут.
— Воды, пить, — еле слышно прошептала Рут, приходя в себя.
Берт дал ей воды.
— Принеси одеяло, а то трава колется, — попросила она.
Когда Берт вернулся назад, он увидел, что Рут сняла блузу и повесила ее на ветку.
Он бросил ей одеяло и хотел уйти.
— Останься, — тихо попросила она.
При первом поцелуе Берт почувствовал, что губы Рут сухие и жаркие…
На другой день девушка исчезла. Берт разыскивал ее на всех участках, искал и в лагере. Но напрасно. Вскоре он узнал, что за Рут заезжал отец и забрал ее.
Вечером вместе с Куртом Вебером, с которым они жили в одной палатке, Берт отправился в ближайшую пивную, которая находилась от них в двух километрах.
Вебер пел, а сидящие за соседними столиками подпевали ему: «Смуглая девушка, не убегай».
Берт еще никогда так много не пил. Он пристально уставился на стойку, позади которой время от времени открывалась дверь, ведущая на кухню. Входила женщина, которая что-то приносила и снова исчезала. У нее было круглое румяное лицо, тугой пучок волос на затылке, а платье — длинное и широкое.
Берт вытягивал шею, чтобы рассмотреть ее фигуру, но из-за стойки ничего не было видно. Это был какой-то кошмар. Берт испытывал почти такое же чувство, как утром, когда исчезла Рут.
Он встал, шатаясь, подошел к двери и зашел на кухню. Женщина хотела уйти.
— Смуглая девушка, не убегай! — пробормотал он.
Женщина засмеялась. Улыбка делала ее молодой. Медленно, хватаясь руками за мебель, он подошел к ней, и вдруг дикая боль обожгла его левую руку — он задел горячую плиту. Женщина мигом оказалась рядом, она смазала маслом ожог. У нее были черные блестящие волосы. Должно быть, очень длинные.
Утром она сидела на краю кровати, держа шпильки в полных губах, и заплетала косу. Потом она закрутила косу в тугой пучок. Без уродливого платья она оказалась стройной и красивой.
— Пучок тебя старит, — сказал Берт.
— А я и есть старая.
— Нет, ты совсем не старая.
Она встала и подошла к маленькому окошку мансарды. Берт тоже встал, чтобы лучше ее видеть.
— Когда-то и я была молодой, — проговорила она. — От того, что я пережила, можно постареть. Короче говоря, это как после кораблекрушения, не спрашивай меня никогда об этом. — Она махнула рукой.
Остановившись напротив Берта, она долго, внимательно смотрела на него. Он не выдержал этого взгляда и схватил ее за сильные плечи. Она сопротивлялась.
— В следующий раз, — прошептала она. — И потом, приходи ко мне трезвым.
Одевалась она в платья, которые ей не шли, но которые скрывали от других то, что он теперь уже знал. После этого он приходил к ней еще и еще, оставался всегда до утра, смотрел, как она одевалась и заплетала косу.
Перед отъездом на курсы усовершенствования командного состава он еще раз зашел к Анне, но не застал ее дома. Оказалось, что через службу розыска она нашла родственников, которые жили где-то в Западной Германии, и уехала к ним. Сбежала, не простившись…
Берт уехал в Дрезден.
* * *Древс свернул на просеку. До сих пор офицеры мало разговаривали друг с другом. Подполковник курил, Харкус смотрел в окно. Скоро светлый сосновый лес с маленькими горшочками для сбора смолы на стволах сменился густым заповедным бором. Тянувшиеся на восток просеки заливал яркий солнечный свет.
В стороне полигона прогремел выстрел, а через мгновение после него послышался разрыв.
— Гаубица бьет, — заметил Харкус.
— Отработка стрельбы. По танкам, — пояснил Вебер.
Харкус молчал. Думая о стрельбах, он мысленно видел орудия с откатывающимися стволами, клубы пыли, поднимавшиеся из окопов после каждого выстрела, ему казалось, что он даже чувствует запах порохового дыма, слышит скрежет орудийных затворов и звон выбрасываемых гильз, видит пробоины в мишенях.
Древс, почувствовав нетерпение майора, его желание поскорее попасть на стрельбище, увеличил скорость, Харкус повернулся к нему и одобрительно кивнул. Шофер обрадовался этой первой молчаливой похвале своего нового начальника.
На огневой позиции царило оживление. Первый огневой взвод успешно поразил все цели, уложился во время да еще сэкономил четыре снаряда. Два орудия второго взвода тоже поразили цель, израсходовав при этом положенное количество боеприпасов.