— Герхард? Рыжеволосый такой, лицо в веснушках?
— Да. Он у нас около двух лет.
— Ну и?..
— Такого начальника штаба до сих пор у нас не было, кроме Валенштока.
Харкус кивнул. Он знал, что Вебер нисколько не преувеличивает. Он действительно хорошо знал Герхарда, который раньше был танкистом. Танки Герхарда и гаубицы Харкуса на многих учениях действовали рядом, и оба офицера имели возможность сравнивать свои военные знания и способности, чтобы совершенствовать их. Харкус радовался, что кроме Курта Вебера у нею оказался еще один заместитель, которого он знал лично и на которого мог полагаться полностью. Он кивнул еще раз и сказал:
— Обо всем, что произошло в полку в этом году, меня проинформировал Венцель. Как ты оцениваешь полк?
Вебер ответил не сразу, хотя и ждал этого вопроса.
Берт внимательно посмотрел на него своими серыми глазами. Избежать его взгляда было невозможно, а обмануть Харкуса — тем более.
Вебер не чувствовал себя достаточно подготовленным, чтобы дать точный ответ на этот вопрос. Он мог бы рассказать, как офицеры полка ежедневно и неутомимо метались от батареи к батарее, проводили собрание за собранием, как они во время учебных занятий, бесед и обмена опытом старались выявить перспективных обер-лейтенантов, которых можно было бы назначить в будущем на должность командира дивизиона; лейтенантов и унтер-лейтенантов — на должность командира батареи; унтер-офицеров и вахмистров — на должность командира взвода, а ефрейторов — на должность командира орудия.
Вебер мог бы рассказать, что благодаря их стараниям не было сорвано ни одного часа занятий, а учебное время использовалось до последней минуты. Он мог бы сказать, что у них сколочен крепкий офицерский коллектив, а хорошие и отличные результаты боевых стрельб свидетельствуют о том, что полк движется вперед. Но Вебер слишком хорошо знал Харкуса, чтобы не понимать, что именно его интересует. Его, разумеется, интересуют цифровые данные с точными, сжатыми выводами. Но их Харкус сможет получить лишь послезавтра, когда его заместители подготовят свои отчеты, над которыми они работали в течение нескольких дней. И все же Вебер должен что-то ответить. Берт ждал этого.
Вебер поднялся и зашагал по кабинету взад и вперед. Старая привычка, которую и Харкус хорошо знал. Курт неохотно вел серьезные разговоры, сидя за столом.
— Полк в основном хороший, — сказал Вебер, остановившись у стола. — Если учесть трудности, которые нам пришлось испытать в этом году, то смело можно сказать, что полк хороший.
Вебер засунул руки в карманы брюк и стал перебирать одной рукой связку ключей, а другой — играть мелочью.
— А если учесть самые последние требования, — медленно сказал Харкус, — каков полк тогда?
Тонкие брови Вебера сошлись у переносицы.
— Я думаю, — ответил он и снова заходил по кабинету, — что наш полк, несмотря на…
Зазвонил телефон. Харкус снял трубку. Фрау Камски сообщила ему, что кто-то хочет поговорить с командиром полка.
— Кто именно? — спросил майор.
— Товарищ хочет сказать это только вам.
— Хорошо, в виде исключения я с ним поговорю, потому что он первый, кто хочет говорить со мной как с командиром полка.
Секретарша переключила телефон, и Харкус услышал слегка сдерживаемое дыхание человека. Он с силой дунул в трубку.
— Брось дуть в трубку, у меня хороший слух!
— Кто это говорит?
— Угадай-ка!
Вебер заметил, как складка над переносицей Берта угрожающе углубилась. Он положил трубку на рычаг. Но через секунду телефон зазвонил снова.
— Тот же самый голос, товарищ майор, — сказала фрау Камски. — Он так хохочет, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки.
Вебер тоже услышал смех, раздававшийся в телефонной трубке. Он сразу узнал его. Затем смех оборвался, и низкий голос запел:
— Да, я умный и мудрый, и меня не обмануть…
Харкус, довольный, засмеялся и пропел:
— Я — Валеншток, начальник штаба артиллерийского полка…
— Черт бы тебя побрал! — прорычал Валеншток в трубку. — Я видел, как ты, мой мальчик, промчался на машине мимо Фирталя. Если ты позволишь себе такое еще раз, то тебе несдобровать… Сделать такой крюк и не заехать к своему лучшему другу! Когда ты мне представишься?
— Вилли, в самое ближайшее время.
— Что это такое? С каких пор ты стал таким неконкретным?
— Ну, хорошо, вероятно, в воскресенье.
— Вероятно?! Обещаешь, как девушка. — И Валеншток опять засмеялся. — Ну, дерзай! — крикнул он. — Берись за дело! До скорого!