И 'гости' не заставили себя долго ждать. Сперва пролетели галопом всадники корсарского дозора, перехваченные заставой через пару километров за засадой. Потом прошел кавалерийский дозор противника, так же перехваченный и ликвидированный заставой ушкуйников. А за ним появилась голова основного войска. Впереди шагом ехала разряженная группа всадников, сабель в сто, не менее, над которой там и сям развивались флаги и виднелись какие-то значки. Видимо это двигалось командование армии, не желавшее глотать пыль из под солдатских ног. Вот большая часть плотной колоны пехоты, следующая чуть ли не за конскими хвостами передовых всадников, втянулась в место засады. Первый и в большинстве единственный за все время битвы, выстрел произвели трофейные крупнокалиберные пушки. За ними загрохотали 'единороги', затрещали выстреле 'сакмарочек' и 'урарочек'. Более солидно бабахнули многочисленные пищали, осыпавшие копошившихся внизу людей градом картечи. Двадцать минут огневого налета и на месте идущей плотными, хотя и не всегда ровными рядами, колоны, остались тела лежащих без движения или копошащихся людей. Первые ряды передовых всадников, успевшие миновать засаду и не попавшие под залпы, уходили вперед по дороге, только поднятая копытами коней дорожная пыль, долго висела за ними. В это пылевое облако ушкуйники разряжали 'уралочки', однако результатов стрельбы было не видно из-за пыли и вскоре стрельба прекратилась. Прямо внизу было еще много целей. Но ускакавшие не далеко ушли, через два километра они в лоб, наскочили на ружейный залп и разделили участь своего передового дозора. Большая часть умерла на месте сразу или в ближайшие двадцать минут. Меньшая осталась жива, но лишилась свободы, попав в плен к бойцам из заслона.
Попавшая в засаду пехота, хотя и потеряла не менее трех четвертей своего состава, однако не вошедшая в засаду оставшаяся четверть и вся конница с охраной обоза из лондонских ополченцев, осталась боеспособна. Через полчаса конница, увлекая за собой пехоту и ополчение предприняла, хотя не подготовленную и откровенно дурацкую, но тем не менее яростную атаку позиций ушкуйников. Видимо покарать врага за убитого командующего армии, было насушей необходимостью командира конницы. Но на ярости с порывом, атака и окончилась. Кони отказались сперва идти в кровавые ручейки, стекающие с полотна дороги в ручей. Сильный кровавый запах пугал даже боевых коней рыцарского ополчения. Однако выучка взяла своё и большая часть бросившихся в лобовую атаку всадников сумели заставить повиноваться своих коней. Но заставить коней подняться по склону к засевшим на вершине холмов врагам, их хозяева, не смогли. Уж очень круты для лошадей оказались эти склоны и животные физически не могли это сделать. Не преуспели в атаке склонов и пехотинцы с ополченцами. Хотя они и не падали как лошади, однако и им приходилось идти в гору согнувшись, подставляла под вражеские выстрелы спину и фактически не имея возможность ответить выстрелом на выстрели. Шквал картечи, пуль, ядер, буквально сбросил атакующих. Особенно огонь увеличился, когда к месту атаки подошли ушкуйники с другого конца засады, на котором все было окончено и, где для контроля остались единичные снайперы.
Попытка части кавалерии обойти противника с фланга или тыла, так же не увенчалась успехом. С обратной стороны и сбоку, склоны были так же круты, если даже и несколько положе, то не намного и кони попросту не могли подняться на вершину холмов. Да и корсары не зевали. Перебросили на обратный склон часть 'единорогов' и установив их на открытых позициях открыли ураганный огонь по всадникам. Да и пехотное прикрытие в составе пяти-шести сотни стволов, растянулось цепью и били с колена по идеальным мишеням, еле ползущих по склону вверх английским конным эсквайрам и прочим сэрам.