Он выдержал удар чужого сознания, и не оборвал движение «маятника», а лишь максимально ужал его радиус, продолжая наращивать силу.
— Что за спектакль ты тут устроил? — спросил он, не давая себе злиться. Эмоции в такой работе — основная помеха. — С фальшивыми таянцами? С младенцами? Зачем всё это? Я Вальтер Дерен, а не Вальтер Ларго. И никаких разговоров с предателями вести не намерен.
— Ты пойдёшь с нами или умрёшь здесь! — завопил Яресней. — Хватайте его!
Таянцы качнулись вперёд, но внезапный удар «маятника» по короткой траектории сбил их движение.
Дерен вполне раскачался и контролировал долину. Не будь здесь детей и женщин, он повалил бы сейчас всех четверых.
Но толпа вышла внушительная, сонастроенная на одно действие, и мерное качание тащило всех: от бородачей и Яреснея — до младенцев.
Старший бородач потёр лоб и выхватил оружие. Перепаянный под светочастотный капсюль импульсник — вблизи Дерен смог рассмотреть это безобразие.
— Ага, щас, — усмехнулся он. — Уже разбежался. Ты реально решил, что я — без «доспеха»?
Дерен блефовал, прекрасно понимая, что такая толпа народа может задавить их с Сайко массой — просто камнями закидать.
Но вот стрелять бородачи точно не будут, раз хотят взять живым.
— Тогда мы убьём девчонку! — взвизгнул Яресней. — Девка сгодится любая! Хватайте его! Убейте эту! — заорал он, тыкая в Дерена тощей рукой. — Ради ваших детей! Ради их жизни!
Окружавшие его люди с оружием ринулись вперёд, и Сайко оглушительно завизжала.
* * *
Вот такие камни.
Глава 30
Дерен
Долина проклятых
От крика девушки, казалось, дрогнуло само небо. И тут же с вершин заснеженных гор сорвались чёрные тучи и потекли в долину.
Дерен понимал, что это иллюзия, но никак не мог избавиться от мысли, что в набегающих человечьей волной проклятых не больше разума, чем в этих тяжёлых сгустках стремительно приближающейся грозы.
Он был готов к нападению. Набравший вес «маятник» резко увеличил амплитуду движения, сминая первый ряд вооружённых врагов, заставляя их забывать про оружие и цель нападения.
Растерянные люди падали на землю, роняли своё нелепое оружие, хватались за головы, не понимая, где они и что с ними. Но сзади уже напирали их разгорячённые собратья, отталкивали упавших, лезли вперёд.
Проклятых было слишком много, а убивать Дерен не хотел.
«Маятник» нельзя усилить локально, для самых наглых. Ментальный удар не выбирает, и первыми погибнут как раз самые слабые.
И ошеломлённые люди бежали, а то и ползли к очерченной невидимым маятником границе. И застывали, тараща нечеловеческие глаза: с бледными склерами, с белёсыми радужками и бурыми пятнами зрачков.
— Ну что же ты щадишь их, слабак? — Яресней торжествующе захихикал. — Убей! Докажи, что сильнее! Чего ты боишься, Вальтер Ларго? Что передóхнут их болезненные детишки? Так они всё равно передохнут здесь! Посмотри, как они выродились на этой проклятой земле? В холоде и без солнца!
Дерен и без разглядывания толпы помнил, как выродились «здешние». Ему совсем не хотелось опять видеть их так близко.
Он качнул маятник, чтобы удерживать на расстоянии слегка оклемавшихся от ментального удара людей.
Где-то у камней закричали, и жалобно заплакал ребёнок.
— Ты не выдержишь постоянного давления, Вальтер Ларго! — хихикал Яресней. — Сколько ты ещё простоишь вот так? Полчаса? Час? Ты слаб! Ты не можешь убить даже человеческий хлам! А ведь они всё равно сдохнут! Убей их и беги! Отдай нам девчонку? Может, регентша даст за неё хотя бы пару генераторов? Или сдайся сам? Уж для тебя-то у нас найдётся работа!
Старик веселился, прекрасно понимая, что выхода у Дерена нет. Никто не сможет вечно удерживать толпу. Силы живого не бесконечны.
Имэ загнал беглецов в замечательную ловушку…
Если Дерен убьёт сейчас невинных людей, то сам станет, как проклятые. Если сдастся — то ещё и послужит для них генетическим материалом.
— Ты слаб, Вальтер Ларго, потому что спасаешь не себя, а отвратительных тебе чужаков, белоглазых уродов! — смеялся старик Яресней. — Ты должен выбрать себя, если хочешь выжить! Пойми же, мальчик: есть только твои интересы. Есть только твои друзья, твоя кровь, твой род! Только их положено защищать! Остальные двуногие — пыль под твоими ногами. Дорога, чтобы идти к цели. Кто они для тебя? Эти орущие младенцы? Из-за них ты не можешь противостоять мне! Не можешь бросить девчонку из чужого дома! Ты же Аметист, Вальтер Ларго? В тебе кровь Великого Дяди! Ты избранный! Смирись с этим, и твоя кровь выведет нас всех из ледяной пустоши! Ты спасёшься, только если пойдёшь за своей кровью! Спасёшь её и себя!
Дерен не отвечал. Он не собирался тратить силы на безумного старика.
Зато теперь к нему пришло наконец понимание, почему Великий Дядя вообще пошёл на предательство.
Казалось бы, такой сильный истник, и вдруг…
Сейчас, когда Дерен стоял в эпицентре сражения, «паутина» просто взбесилась. Линии переплетались, меняли цвет, завязывались узлами, вспыхивая и слепя глаза…
Сто лет назад, в страшную хаттскую войну, события, наверное, менялись так же быстро. Только масштаб был гораздо больше.
Люди и машины безжалостно уничтожали друг друга. Битвы вспыхивали во всех концах Галактики. Одни люди предавали, другие спасали планеты ценою своих жизней.
Слишком многое зависело тогда от мгновенного выбора многих и многих воль. Рвалась сама реальность, не выдерживая новоизобретённого оружия.
И паутина мира была спутана так, что определить победителя не могли даже самые сильные истники.
Исход войны был неясен для людей, а гибель близка.
Если бы хатты победили, они уничтожили бы всех, имеющих хоть какую-то власть над реальностью. Ведь они рассуждали логически и не стали бы оставлять внутри завоёванного мира ядро новых будущих войн.
Если бы машины одержали верх…
Дом Великого Дяди был бы уничтожен.
Сведён под корень.
Эти варианты истник видел так же ясно, как Дерен видел сейчас варианты гибели своей и Сайко.
И Великий Дядя струсил. Он решил, что машины победят людей.
Нет, он, конечно, алкал и бессмертия, но прежде всего — спасал свою шкуру и жизни людей своего рода.
Служить машинам для него было всё-таки лучше, чем лежать в земле.
Что есть унижение, так ли оно велико, если впереди только смерть?
Что есть стремление идти до конца, если самое ценное — жизнь — будет утеряна?
Ради чего бороться, если ты не видишь исхода битвы?
Великий Дядя слишком привык полагаться на точное знание будущего. Но в хаттскую в галактике разом столкнулось столько воль и потоков, что он растерялся. Струсил. Ослеп.
Дерен улыбнулся, осознав трусливую беспомощность слишком сильных. Умирать он не боялся. И ощущал в этом опору для себя и для маленькой девочки, прижавшейся к его спине.
Страх смерти был в нём гораздо слабее страха опозориться перед самим собой.
Он пришёл в долину не для забавы. У него есть цель, и она будет достигнута. И в этом его сила. В цели — которая больше страхов текущего мира.
А значит, за его спиной есть пока неведомая опора. И мир защитит его.
Сайко плотнее прижалась к Дерену, и он ощутил прилив сил. «Воинство» Яреснея тоже не продержится долго. А с таянцами он управится и ножом.
— Вы зовёте нас проклятыми! — каркал старик, не понимая, что слова его кормят Бездну в нём же самом. — А всё наше проклятие — стремление выжить. Вы придумали какое-то «человечество» с его добром и справедливостью. Нет никакого добра, Вальтер Ларго! Есть только стремление выжить!
Дерен не отвлекался на слова. Браслет пишет, если потом понадобится для отчёта. А ему всё это неважно. Главное не то, что мы говорим, а что делаем.