— Они не стоят усилий, — покачал головой Линнервальд. — Если кто-то из них сумеет чего-то добиться, мы поймём это в своё время, но не сейчас. Я видел сегодня младшего брата эрцога Хьюго и ещё полдесятка юных. Пока это просто дети.
Его ментальный гнев постепенно рассеивался — Дерену удалось озадачить регента.
Накатов пилот не боялся и не реагировал на них вообще. Благодаря капитану Пайелу, стихийному истнику очень немалой силы, на «Персефоне» к ним привыкали быстро.
— Кого ты воспитываешь из наследницы? — деланно удивился Дерен. — Монстра? Она ребёнок. Ей нужно играть со сверстниками, дружить, целоваться в кустах. Я вижу, что ей это нужно не меньше, чем образование и навыки.
— И как именно ты это видишь? — удивился Линнервальд. Он явно не понимал, о чем речь.
Дерен видел в файле, что список его детей очень короткий для человека его положения. Видимо, заводить всякую мелочь регент считал докучной обязанностью.
Пилот ещё раз пожал плечами и позволил себе вздохнуть. Бояться-то он не боялся, но сопротивление накату — нагрузка серьёзная.
— У нас на крейсере я видел больше перспективных молодых истников, чем здесь, в Доме Оникса, — сказал он резче, чем надо бы.
Но второй попытки психического насилия не последовало. Линнервальд проверил реакцию Дерена на накат, поставил себе где-то галочку и успокоился.
— И ты решил воспитать всю здешнюю молодёжь методами времён начала колонизации? — усмехнулся он.
— Я делаю то, что требует ситуация, — пояснил Дерен. — Потому что вообще не понимаю пока здешних принципов воспитания. Десятки никому не нужных наследников шляются из Дома в Дом. Зачем?
— Чтобы быть на виду. Эрцоги традиционно заводят много внебрачных детей. Ты же понимаешь, что когда мы говорим «кровь» — просто следуем традициям нашего языка. Устройство мозга наследуется плохо, хаотично, случайно. До совершеннолетия вообще трудно понять, что вырастет из этих детей. Ни один психотехник не определит тебе толком даже потенциал. Крайне редко есть какие-то ранние проявления психических особенностей, таких, как у Сайко. Потому детей держат поближе к основным семьям Дома. И самые талантливые сумеют завести связи, пробиться. Среди них потом и будут искать способных. После сорока двух, когда медицинское тестирование сможет ответить на все поставленные вопросы.
Дерен покачал головой, не соглашаясь. То, что он видел здесь, не давало ему никаких надежд на будущее потенциальных наследников родов и семей.
Дети — они как щенки. А щенки на «Персефоне» имелись и человеческие, и собачьи.
Любимая капитанская собака — гончая по кличке Кьё — исправно нагуливала потомство.
И Дерен знал, что щенков для адаптации на крейсере нужно не только приучать к порядку, но и брать на руки, чесать пузо.
Это тоже часть необходимого воспитания и для щенков, и для людей — когда команда возится со щенками.
— Детям нужна правильная среда, — отрезал он. — И добрые руки. И контроль старших. Иначе пробьются не самые талантливые, а самые агрессивные и хитрые. Ваши Дома катятся в Бездну, регент. Посмотри, чего вы добились?
— Вальтер! — рассердился Линнервальд, но давить больше не пытался.
— Я уже тридцать лет Вальтер! — огрызнулся Дерен. — Если вы позвали меня сюда — будьте готовы терпеть!
И он развернулся, собираясь выйти из холла во двор, через стеклянную дверь.
Заметить её, не зная, что она имеется, было почти невозможно. Но алайский имплант был и в самом деле адаптивным инструментом самого высокого качества.
ИИ распознал дверь и прорисовал её на плане помещения, сигнализируя хозяину — тут выход.
— Остановись! — приказал Линнервальд. — Хорошо. Я выслушаю тебя. Возможно, мы скорректируем программу обучения наследницы. Ты полагаешь, ей не хватает общения с действительно продвинутыми сверстниками? Нужно создать для неё микрообщество из подобных ей по развитию?
— Понятия не имею, — пожал плечами Дерен. — Я не занимался психологией воспитания. Но на корабле у нас есть собака, и время от времени она рожает щенков. Сейчас она уже старая для родов, медик против, но собака с ним не согласна.
— И что ты хочешь этим сказать?
— Собаки плохо приживаются в космосе, регент. Медики полагают, что они гибнут, не в состоянии вынести нагрузок. Но наш капитан полагает, что они гибнут без ласки...
Дерен вдруг поднял глаза, от напряжения ставшие почти хрустально-прозрачными. Он знал, что словами тут не объяснить.
Линнервальд от неожиданности попятился. Это был особый расфокусированный взгляд, вовлекающий в чужое, «раскачанное пространство». Неопасный для развитого сознания, но погружающий в собеседника.
Он увидел коридор боевого крейсера, сероватый, подсвеченный специальной разметкой. Потом каюту без обстановки, застеленную пёстрым алайским ковром. И пятнистую чёрно-рыжую суку, спящую около четырёх угольно-черных щенков.
Кадр сменился. Смуглая рука подхватила щенка. Панорама расширилась. Вокруг собаки стояли и сидели на корточках люди в комбинезонах пилотов.
Щенков разобрали по рукам, передавая друг другу. Мать только виляла хвостом, не препятствуя этому безобразию. Щенки топырили лапы и тыкались в ладони слепыми мордочками.
— Этому миру вообще не хватает ласки, регент. Вы не даёте детям полюбить свой мир, но уже требуете от них исполнения его законов. Вы забыли, что те дети, кто лучше всех выживает в агрессивной среде, отличаются потом не государственным мышлением, как вам бы хотелось, а мышлением крысы?
— И это мне говорит военный пилот? — усмехнулся Линнервальд. — Ты что, предлагаешь нянчиться тут с этими мелкими отморозками? Крысы из них и растут, но наша ли в этом вина? Жизнь — вообще очень сложная штука.
— Война закончилась, регент, — качнул головой Дерен. — Мы будем защищать границы, но время, когда каждый мог стать врагом каждого — уходит.
Линнервальд замолчал, внимательно разглядывая пилота.
— Мне рассказывали про Союз Борге, — кивнул он наконец. — Я не верил. Но тебя явно создали и Чёрные, и Белые боги. Или сама Тёмная Мать. Ты владеешь техникой «маятника»?
— Да.
— Покажешь мне это завтра вечером! Я хочу знать, на что ты способен.
— Зачем?
Отвечать Линнервальд не стал. Напротив, спросил, хмурясь:
— Ты обучался в храме Тёмной Матери?
— Нет, но я там часто бываю.
— И ты проходишь сквозь храм?
Дерен кивнул.
— И со всем этим ты выносишь мне мозг никому не нужными щенками Дома Оникса?! — Регент уже с трудом сдерживал раздражение. — Может быть, Дому нанимать истников, чтобы заваривать чай и стирать бельё?
— Я не умею ходить по паутине, регент. — Вальтер так легко поставил ментальный блок, что так и не вырвавшееся раздражение окатило самого Линнервальда. — Но если мне прикажут заваривать чай — буду заваривать. Я на службе.
— Мальчишка! — выдохнул регент, отряхиваясь, как собака. — Слушай меня внимательно. Я должен подняться на орбиту. Вернусь завтра после ужина. Два часа моего времени через день, больше я тебе уделить не смогу. Завтра мы решим, где будут проходить занятия.
Дерен кивнул по уставу и, догадавшись, что Линнервальд не понял смысла кивка, пояснил:
— Я освобожу для занятий два часа. Завтра, после ужина.
— Щенок, — кивнул сам себе регент. И взмахом руки отпустил Дерена.
Но его взгляд тот ощущал спиной, пока не дошёл до террасы, где молодёжь уже собиралась к завтраку.
Только там его отвлекли от невесёлых мыслей Сайко и Майле, щебечущие о том, что нужно бы сесть за другой, более длинный столик, чтобы там могли поместиться Тим, Снежка и ещё какие-то девушки.
Щенкам казалось ужасно важным выбрать за завтраком правильный столик.
И Дерен понимал, что это для них сейчас действительно важно. И что взрослыми проблемами их можно пока разве что напугать.