— Но способным? — Дерен проигнорировал незаданный вопрос регента: кто из нас кого сейчас допрашивает, — и гнул свое.
— Да, очень. — Линнервальд качнул головой, но ответил. — Только потому я его и взял. Психотехники до визита к алайцам находили у парня аутистические черты. Но Локьё пару раз присылал мне результаты медицинских тестов, и... — регент замялся. — Они стали лучше, хоть это и странно при его диагнозе. Наверное, ему идёт на пользу общение со сверстниками.
Регент поднял глаза и посмотрел Дерену в лицо, понимая: тот что-то знает.
— Я объясню, — согласился Дерен. — Расскажу, что Эберхард делал на крейсере, если мы найдём общий язык.
— В твоей информации есть какая-то серьёзная ценность? — уточнил Линнервальд.
— Она поможет вам найти общий язык.
— Да, — нехотя рассмеялся регент. — Локье предупреждал, что ты — серьёзный противник. Я не поверил. Скажу тебе честно, я бы очень хотел видеть тебя на месте Эберхарда.
— Это невозможно, — качнул головой Дерен. — Но я сделаю всё, что обещал. Если у Сайко есть шанс увидеть цвет Дома Оникса — она увидит его.
— Как я понимаю, от меня ты никакой науки не ждёшь? Но твой капитан жаловался, что тебя заносит, и просил поработать с тобой. Кто обычно с тобой занимается?
— Никто, — Дерен пожал плечами. — Я сам занимаюсь.
— Изъяна в твоей ментальной защите я не вижу. Чем ты компенсируешь «стояние причинности»?
— Понятия не имею, что это такое.
— Это точка равновесия между тобой и миром. Та, где события словно бы останавливают свой бег, позволяя тебе увидеть линии, сети, узлы причинно-следственных связей — словно огромную карту.
— Я понял, — кивнул Дерен. — Чтобы встать над потоком, я использую маятник.
— Покажи? — приказал Линнервальд.
И в тот же миг маленькая платформа качнулась, разгоняясь, и стена понеслась навстречу.
Иллюзия длилась всего один миг, но этого хватило, чтобы регент уставился на Дерена с изумлением.
— Вот так? — спросил он с недоумением. — Без намёка на концентрацию? Прямо с места в карьер? С такой запредельной массой?
Какое-то время он разглядывал Дерена, не понимая: может, тот как-то подстроил всё это. А потом попросил:
— Встань. И сделай всё медленно. Чтобы я видел, как ты встраиваешься в поток.
Глава 30. Линнервальд
Резиденция над Асконой — «Патти»
Дерен пожал плечами, поднялся и снял свой белый пиджак. Он не стал спорить.
Но Линнервальд видел: их взаимодействие стало возможным только потому, что старший позволил себе отступить.
Дерен — умный мальчик. Он понимает: равновесие между имперским пилотом и регентом Дома Аметиста может быть только тактическим — кратковременным и ситуативным. Но нападения исподтишка не ждёт.
Он не привык к запрещённым ударам. Вокруг него слишком долгое время были только друзья и враги. Два полюса противостояния.
В мирной жизни не так. Здесь нет откровенных противников, но есть те, кто следует собственным интересам.
В семь утра они союзники, а в восемь — обманут тебя. И не потому, что настолько плóхи. Просто прошёл час — и условия изменились.
Смысл жизни бóльшей части людей — приспособление к изменяющимся условиям. И это приспособление для них важнее всего.
В нём их биологический смыл. И хотя бы до социального смысла своей малой группы им ещё надо развиться.
Ты для них — тоже условие выживания. Использовав тебя правильно, они будут в выигрыше. Это нормально. Хотя у детей вызывает обиду.
Чтобы преодолеть мысленное разделение мира и поступков людей на чёрное и белое — надо вырасти.
Ситуативность поступков преследует нас везде. Сегодня ты вегетарианец и не убиваешь животных, а завтра будет неурожай злаков и придётся перейти на мясо.
Мясо временно станет дешевле, потому что фермерам придётся резко сокращать поголовье. Но ты объяснишь себе это иначе. Не так болезненно.
«Это просто жизнь, — подумаешь ты. — Сегодня ты ешь растения, завтра мясо, послезавтра — съедят тебя».
Сегодня...
Сегодня знакомство с тобой выгодно другу, а завтра оно же портит ему репутацию.
Сегодня вы родные братья, а завтра один из вас получит наследство отца, а другой — нет. И хорошо бы проснуться просто без брата, чем с ножом в груди...
Линнервальд размышлял лениво и наблюдал.
Вот Дерен качнулся на пятках, проверяя равновесие самой простой стойки: спина прямая, затылок плоский, ноги чуть согнуты в коленях.
Он проконтролировал вдох, осознанно отследив его в себе. Сосредоточившись на том, как воздух заполняет лёгкие. Переместил внимание к солнечному сплетению.
Выдох...
И уже на выдохе его внутренний «маятник» пришёл в движение.
Точно так же, как и в первый раз. Без сосредоточения на условном «грузе», который положено «толкнуть» сначала вперёд. И даже без активного вдоха.
Невидимый маятник легко и без усилия рассёк «паутину», поднимая волну направленной воли. И качнулся назад в немом звучании: «Я есть».
Дерен работал расслабленно. Спокойно. Он словно бы не раскачивал неимоверную тяжесть ментального посыла, а подхватил уже качающийся маятник и слился с ним.
— Не торопись, — попросил Линнервальд. — Я вижу, что ты умеешь. Но не понимаю школы. Как ты определяешь центр равновесия воли, где крепится нить твоего условного маятника?
Дерен остановился и вышел из медитативного сосредоточения.
— Это пересечение двух линий: вертикальной — по позвоночному столбу, и горизонтальной — в районе сердечной чакры, — пояснил он.
— Это очень размытые ориентиры, — не согласился регент. — Я понимаю, что ты воин, и твоя спортивная подготовка позволяет тебе непосредственно ощущать центр равновесия тела и понимать, что это и будет условная точка приложения для невидимого рычага воли. Это нарабатывается практикой. Но... как найти центр в первый раз?
— Достаточно открыть рот и опустить нижнюю челюсть, — улыбнулся Дерен.
— Почему челюсть? — удивился Линнервальд. Надо было отдать мальчику должное — в тупик он ставить умел.
Об этом же говорил и Локьё. Очень самостоятельный и одарённый щенок, умеющий выкрутиться из капкана, как хайбор.
— Потому что центр звука в груди легко определить и начинающему. — Дерен хлопнул себя ладонью по груди. — Он может открыть рот, сказать «А-а», постучать по грудине и последить за звуком. Центр воли лежит чуть ниже места, где он услышит вибрацию.
— Кто тебе это сказал?
— Просто попробуй.
Линнервальд фыркнул, и пробовать, конечно, не стал. Он понимал, где в груди будет резонировать звук.
Регент молча смотрел на Дерена, так непохожего на высоких светловолосых ледяных эрцогов, и думал о том, как повезло Дому Аметиста, что у мальчика за душой имеется и формальное родство с Риком Эйболом.
Для многих — это очень весомый аргумент. Им плевать, что кровное родство чаще помеха для передачи власти.
Качества настоящих правителей — огромная редкость в малоразумном человеческом стаде. Ибо не власть развращает людей. Она лишь позволяет раскормить зверей, что уже есть в тебе. «Зло» — это «добро», которое уселось на трон.
Эрцог Локьё считал, что капитан «Персефоны», где служит Дерен, чует людей, близких ему по крови. Но вот он — чужеродный щенок, выросший под брюхом этого монстра — капитана Пайела.
Дерен другой крови, но схожей души. И свой кризис он как-то преодолел сам. Видимо, капитан всё-таки, умнее, чем кажется.
Линнервальд видел мальчишку четыре года назад. И тот Дерен, растерянный и ударяющийся в панику от своих же ощущений изменчивости мира, и Дерен сейчас, на глазах покрывающийся бронёй безнаказанной силы, — это были разные люди.