Тогда Локьё решил отпустить наследника.
Мальчишку должна была перемолоть мясорубка войны. Но капитан, даже мёртвый, сумел его защитить. И вот оно выросло.
— Продолжай, — кивнул Линнервальд. — Делай медленно, проговаривая, что делаешь.
Он знал: Дерен не спросит: «Зачем?»
Сайко ещё не учили работе с сознанием в технике «маятника». Самой простой, убойной и страшной. Для Дерена кажется естественным, что регент хочет убедиться: новый наставник хорошо знает «маятник» и сможет при необходимости обучить наследницу.
Линнервальд полузакрыл глаза, наблюдая, как мальчик снова чуть согнул колени, качнулся, демонстрируя: вот тут, на уровне грудины, условный центр равновесия его воли. Та точка, где крепится нить внутреннего маятника. А вот условный «груз» будет раскачиваться уже от солнечного сплетения.
Судя по глубине сосредоточенности, Дерен держал под внутренним контролем обе «тяжёлые» точки — и центр воли, и место нахождения условного «груза». Он был сосредоточен по всему движению «маятника». Но зачем?
Линнервальд быстро понял зачем.
Дерен начал раскачивать невидимый маятник, и это внутреннее движение стало нарастать волнообразно именно из-за двух точек концентрации.
Преимущества были непонятны. Регент видел пока только минусы — такое движение было труднее остановить.
Однако он молча ждал.
Дерен не был новичком. И вряд ли он стал бы делать что-то бессмысленное.
Разбег маятника захватил сначала медитационный зал, потом всю резиденцию.
Угрожающее и тревожащее качание набегало, словно волны на берег. И вдруг, сохраняя линейное движение, маятник начал описывать круги.
Так корабль движется по орбите — одно ускорение тащит его по условному эллипсу, второе — пытается выдернуть и унести в космос.
Линнервальд знал, что существует две практики, два типа «маятников» — горизонтальный и круговой. Но вот так....
Он улыбнулся. Подозревал, что Дерен и сам очень близок к выходу на поле причинности. Своим уникальным путём. Нужно лишь чуть-чуть его подтолкнуть.
Что ж, это будет ещё проще.
У мальчика есть даже не две точки опоры из трёх, нужных для выхода в «паутину», а две с половиной. Сознанию достаточно просто потерять контроль над телом, чтобы оно само обрело третий центр.
Его называют «якорем». Он даёт осознание своего места в пространстве и времени. И тогда никакая глубина погружения в транс не собьёт путешествующего с пути.
«Якорь» — это знание, где твой «дом».
Учитывая длительную медитативную практику, «якорь» уже должен быть сформирован. В нем просто не было нужды. Мальчик не догадывался включить его в свою схему.
Регент поднялся из кресла, сделал шаг вперёд и резко толкнул Дерена в грудь, сбрасывая с платформы.
Тот извернулся в воздухе, как кошка, и всё-таки не упал, а встал на ноги.
Но того мгновения, пока он был без опоры — хватило. Мальчик широко распахнул глаза и невидяще уставился в пространство.
Линнервальд знал, что сейчас перед глазами у Дерена: сияющее переплетение нитей.
— Ну вот это и есть ханер камат, — невесело усмехнулся он. — Паутина реальности.
Дерен моргнул и тряхнул головой, разрывая сосредоточенность.
— Зачем? — спросил он.
— Ты же подозревал меня во всех смертных грехах? — пожал плечами регент и сел в кресло. — Да, я такой, какой есть, и пути мои не всегда честные. Но в этот раз я и не сделал ничего особенного. Ещё немного, и ты сам проломился бы через последнюю преграду сознания. Ты застрял на самом краю, оттого у тебя были срывы. Ты хотел и не хотел её видеть. А ведь она прекрасна. Нет ничего прекраснее паутины.
Он помолчал, рисуя над столешницей голографические фигуры — вспыхивающие и гаснущие почти тут же.
Дерен отвернулся и молча смотрел в стену. Скорее всего, в созерцание паутины он мог вылетать так же легко, как и в «маятник». По самому невесомому движению воли.
Это ж надо было отрастить такую волю...
— Ханер камат — паутина реальности, — регент начал размышлять вслух. — Она же пустошь, поле случайного, лабиринт... Разные народы называют её по-разному. Физически ее наблюдать пока невозможно. Мы ещё не изобрели тех машин, что смогли бы всё просчитать в ней. Сознание тоже моделирует только ту её часть — что ты в состоянии осознать. Запомни: не понять. На понимание уйдёт ещё много лет. Однако сознание человека гораздо мощнее хаттского искусственного интеллекта, мы уже убедились в этом. Если ты видишь, ты в состоянии понять, это канон. Всё это богатство, что мерцает теперь перед твоими глазами — модель связей реальности, созданная твоим сознанием. Насколько сильно твоё сознание, такой глубины модель оно создаёт. Говорят, что эйниты могут созерцать чистую реальность, но я не очень в это верю.
— Говорят, что это сводит с ума, — негромко сказал Дерен.
— Говорят, — согласился регент. — Но тоже, может быть, врут. Правда в том, что эрцоги всю жизнь занимаются саморазвитием, усложняя своё восприятие. Нужен очень могучий разум, чтобы создать достоверную картину связей. Но когда ты понимаешь какую-то нить, узел, — ты можешь ей управлять.
— Но как? — нахмурился Дерен.
Это знание было ещё слишком далеко от него.
— Ты поймёшь, — успокоил Линнервальд. — После. А сейчас тебе нужен горячий чай и что-нибудь сладкое. Это большой стресс для тела. Садись, сейчас принесут... Что ты хочешь? Горячий шоколад, йилан?
— Йоль.
Линнервальд не показал удивления. Он знал, что Дерен бывал на Гране. И не только в гостях у брата эрцога Пресохи, но и в резервации для отщепенцев своего рода.
Любопытный, сильный, обладающий подходящей родословной мальчик. Повезло.
К сожалению, в Содружестве готовы принимать пока только власть мифической родовой аристократии. Именно потому эрцоги так много грешат. Но бывает, что приходится и подделывать генетические карты.
Слуга принес йоль, фрукты и шоколад.
Дерен сидел, закрыв глаза и откинувшись в кресле.
Повезло и в том, что он достаточно взрослый и не устроил истерики.
— А зачем ты заставляешь наследницу Сайко дышать по два часа в день? — спросил регент, отсылая жестом слугу, и стал сам разливать ароматный напиток. — Что это за бред? Я знаю, что она владеет необходимым навыком дыхательных практик.
— Я хочу, чтобы она привыкла ко мне, только и всего, — спокойно признался Дерен и вдруг усмехнулся неожиданно зло: — Бедная девочка подсознательно ожидает от меня того же, что делаешь ты: насилия. А мне нужно её доверие. Возможно, мне придётся везти ее на Грану, к брату эрцога Пресохи. Только там «золото» при достаточной сосредоточенности можно увидеть вовне, а не внутри себя.
— Ты уверен, что справишься с охраной наследницы? — забеспокоился Линнервальд. — Грана — опасное место. Один ты...
— Табуном нас брат Ове не примет. Но если наследница будет доверять мне и делать то, что скажу — я справлюсь.
Линнервальд вздохнул. Протянул Дерену чашку с йолем.
— Ты же понимаешь, что я не мог поступить иначе, — сказал он.
— На крейсере бы тебя за такое повесили, — дёрнул плечом Дерен.
Линнервальд хмыкнул.
— Я бы хотел жить среди таких же, как ты, но я живу здесь. Скажи, ты примешь меня, как своего наставника?
— А что мне остаётся делать? — Дерен пригубил напиток и одними губами спросил: — Только давай без подстав?
— Я обещаю, — кивнул Линнервальд. — Чего бы мне это ни стоило. И я не буду уговаривать тебя остаться.
— Будешь ждать, пока плод мальпы созреет? — скривил губы Дерен.
— И взорвётся, разбрасывая семена? — улыбнулся регент и покачал головой. — Теперь не взорвётся. Можешь считать меня мерзавцем, но твоё подвешенное состояние было слишком опасным. Ты ходил по грани, чуял дверь и не находил её. Это могло привести к тяжёлой нервной болезни. Так что я тебя обманул, конечно. Но это может быть меньшим злом.