В хлопотах и бурлении новаторской мысли десять дней пролетели незаметно. И не зря! Накоплен был ценный опыт, который не раз пригодился впоследствии. Тем более, что радиограммы из Кустаная стали прибывать все чаще и чаще.
Потягивая тепловатую пятидневную водицу из ведер, аборигены рассуждали:
— И чего это кустанайским санитарам не сидится? И зачем они радио терзают? Себе покоя не дают и на нас заботы наваливают. Перестраховщики!
Но кустанайские врачи были здесь лишь сострадательной инстанцией. Они пунктуально выполняли свой профессиональный долг, предупреждая окрестное население о грозящей опасности.
Причина же в том, что могучие индустриальные единицы из городов Кустаная и Рудного искренне считают реку естественным продолжением собственных канализационных сетей. В самом деле, зачем возиться с отстойниками, трубами, биологической очисткой и прочими дорогостоящими штуками, если можно просто выплеснуть мертвящие отходы в струи безропотного Тобола. Просто и сердито!
Тут в мыслях непосвященного читателя, вероятно, начинает зреть гневный упрек. Остро отточенные стрелы благородного критического негодования готовы впиться в репутацию санврачей Кустаная. В самом деле, куда они смотрят?. Почему не используют свою могучую, множеством постановлений подтвержденную власть? Ведь вправе же они не только подвергнуть штрафу персонально безответственное лицо, но даже приостановить работу особо беспардонного предприятия!
Но спокойно, читатель! Засуньте стрелы эмоций в колчан трезвого разума. Вспомните, в какой обстановке работают иногда санитарные врачи.
В одном из небольших городков Белоруссии пустили в ход предприятие по производству кефира.
Скажем прямо: гигантом кефирной индустрии его не назовешь. Не только во всесоюзных, но даже и в областных сводках этот очаг кисломолочной промышленности упоминают скромными словами «и др.».
Но у маленького кефиропроизводителя были крупные претензии. Буквально с первых же дней своего существования он возомнил себя флагманом большой химии. В том смысле, что счел себя вправе сразу же взяться за преобразование окружающей природы — естественно, не в лучшую сторону.
Однако санитарные врачи тоже не дремали. Они оперативно замерили ядовитые сбросы и предписали немедленно прекратить производство.
— Это мы еще посмотрим, кто кому предпишет, — небрежно заметил директор предприятия, отбрасывая акт презрительным щелчком перста. — Ждите, вас вызовут.
Но врачей не вызвали. Их вежливо пригласили в сверкающий отменной полировкой кабинет и с мягкой укоризной заметили:
— Несвоевременно вы проявили инициативу, товарищи! Ох как несвоевременно!
— Неужто опоздали?
— Наоборот, поспешили.
— Как же так — поспешили? — смутились врачи. — Ведь полреки уже отравлено.
— Не в реке сейчас дело. В кефире! Выполняя план, предприятие делает общее дело. Наш кефир — это и ваш кефир. Это, образно говоря, — всенародный кефир.
— Да, но река — тоже всенародная!
— Правильно! И мы вместе будем бороться за ее чистоту. Но потом, после кефира. А то даже йак-то неудобно получается: люди работали, ночей не досыпали, а теперь свои же санврачи суют палки в колеса досрочного освоения проектных мощностей. Нехорошо, товарищи, непатриотично!
Увы, бытует еще мнение, что, пресекая нарушения, санврачи «суют палки». Врачам читают глубокомысленные нотации, жарко взывают к их чувству районного патриотизма, осыпают упреками в недопонимании. И признаем честно: не много находится ратоборцев, которые в силах устоять перед такой массированной атакой.
Впрочем, хорошо еще, если беседа протекает в вежливых парламентарных интонациях. Бывает и так, что зажим идет по линии безапелляционного приказного порядка.
Руководство Павлодарского отделения железной дороги почему-то невзлюбило свою же родную санэпидстанцию. И даже не то чтобы невзлюбило — просто считало ее не слишком нужной инстанцией.
И, наоборот, путейскую милицию и контору орса — уважало.
А посему появился категорический приказ за подписью заместителя начальника Казахской железной дороги: санэпидстанции немедленно очистить свое законное помещение в пользу снабженцев и охранителей общественного порядка.
Раз — и вылетела на свежий казахстанский морозец бактериологическая лаборатория.
Два — и демонтировано, а точнее — вырвано с мясом сложное электрооборудование..
Три — и с грохотом летят в сугробы недавно установленные новые вытяжные шкафы.
Четыре...
Пять...
Нет, мы не против того, чтобы орс и милиция пребывали в уютном помещении. Но почему непременно за счет врачей? И почему на их справедливые возражения следует отвечать пренебрежительным: «Скажите спасибо, что вас вообще не разогнали»?
Да, нелегко бороться с бактериями и вирусами, когда тебя самого считают безгласным, как амеба!
Государство по достоинству ценит важность санитарно-контрольной службы, предоставив врачам громадные права. И там, где поддерживают справедливые требования медиков, расцветает природа, людям легко дышится и безопасно пьется.
Но когда бесспорные акты просто смахивают в бездонную канцелярскую корзину, права превращаются в пустой звук, а теоретически всесильный властелин — в жалкого просителя. Соответственно и борьба с губителями природы, которую следует вести целеустремленно и непрерывно, становится своеобразной дуэлью на мясорубках.
Помните? «Дуэлянты становятся у воронок, и пострадавший автоматически превращается в котлету».
На первый взгляд оно вроде страшно для пострадавшего. А приглядишься внимательно — сплошная насмешка.
ТРЕЗВЫЙ В РЕСТОРАНЕ
Одного товарища пригласили в ресторан, а он говорит:
— Извините, рад бы всей душой, но — не могу! Врачи запретили.
— ? Ходить в ресторан?
— Пить. У меня, к сожалению, печень.
— Ну, так и не пейте, если у вас, к сожалению, печень.
— А зачем же я тогда пойду в ресторан? Что мне там делать?
Он, наверное, был очень деловым человеком, этот товарищ, подпавший под томительный запрет врачей.
Даже в ресторане он хотел что-нибудь делать. Очевидно, употребление бойких напитков казалось ему подобием работы, зримым оправданием загубленного вечера. Но вот появилась, вышла, так сказать, на заглавные роли неприметная прежде печень, и ресторан из арены активной деятельности перешел в область зевотной скуки.
Тут, конечно, наворачивается удобный случай морально ущипнуть этого гражданина, напомнив ему ту непреложную истину, что в ресторан приходят не делать, а как раз отдохнуть от дел, что отдых и пьянство — вещи несовместные. Но сказать правду, такой поворот изложения малость отдавал бы ханжеством. Ибо если в иных наших ресторанах ничего не делать, то в них нечего и отдыхать. Да и к трезвому человеку отношение там несколько противоречивое. То есть им готовы умиляться и даже восхищаться, но сами предпочитают держаться от него подальше.
Впрочем, истина настоятельно требует сделать радостные оговорки. Она требует, чтобы особой красной строкой были отмечены таллинские кафе и фирменные московские рестораны, ленинградские чайные и упоительные ташкентские чайханы, где даже человеку, имеющему, как говорится, наклонность, напиваться даже как-то неловко.
Но та же истина требует от автора грустного признания, что, увы, остались еще внешне импозантные точки общепита, где те же удобные кресла, та же белизна скатертей, но обстановка сама по себе такова, что даже и личности без этих предосудительных склонностей невольно тянутся к рюмке. Чтобы не выбиваться из общего ритма. Или чтобы не чувствовать себя белой вороной. Или чтобы заслужить приветливую улыбку пекущейся о плане официантки. Или, наконец, чтобы тебя попросту быстро и толково обслужили.