Потому что: действовала Раиса Ивановна психологично — сперва принимать отказывала, а уж потом уступала.
Потому что: расписки выдавала не морщась. Смешно ей было представить, что захочет скорняк объяснить прокурору, откуда у него взялись тысячи.
Потому что: куда податься поварихе, когда и кооперативная очередь в Воронеже — на несколько лет?
В такой вот обстановке появился на приеме у Раисы Ивановны клиент № 19 — нахал Гришка, Григорий Васильевич, водитель таксомотора. Он оставил каких-то жалких четыреста рублей, недоверчиво осмотрел расписку и пообещал прибыть через неделю.
И что вы думаете, — прибыл. И даже потребовал немедленно показать ему квартиру. Ту, которую получит.
— Ну, знаешь!.. — возмутилась Раиса Ивановна. — Забирай свои паршивые копейки и чтоб духу твоего не было!
— На ваши рекомендации мне начхать! — нагло ответил водитель. — Расписка — вот она. За свою взятку желаю жилплощадь!
Чтобы отвязаться, сообразила Раиса Ивановна чтонибудь ему все-таки показать. Завела в первый попавшийся ладный дом, на третьем этаже наугад позвонила.
— Из райисполкома! — небрежно бросила Петрова открывшей дверь старушке. — На что жалуетесь? Бачок не течет?
Не было у старушки жалоб, да и быть не могло. Потому что зять старушки — надо же случиться такому совпадению! — как раз работал зампредом райисполкома. Понятно, что бачки у него никогда не протекали.
Пока бабушка что-то бормотала, Раиса Ивановна успела показать Гришке всю квартиру. Уютную, просторную.
— Сойдет, — одобрил жилплощадь Гришка. — Выписывай ордер, я согласный. Только учти — без проволочек!
Да, шустр и нагл был водитель таксомотора. Уже на следующее утро прибежал к зампреду поторапливать, чтобы поскорее освобождал помещение.
— Это еще зачем?! — поразился ничего не подозревавший хозяин.
— А затем, что я буду здесь проживать. Давай выматывайся!
— Хулиган!.. Милиция!..
В магазине таксист появился с увесистым гаечным ключом. Но объясниться с Раисой Ивановной в тот день не удалось: она забюллетенила.
— Врешь, не обманешь! — прохрипел Григорий Васильевич и, оформив отпуск, устроил в торговом зале магазина бессменную засаду.
Через него и перезнакомились все вкладчики, терпеливо навещавшие благодетельницу. Тут-то и открылось, сколько их, безрезультатно давших.
Запоздалым прозрением, коллективным походом к прокурору и последующим осуждением Р. И. Петровой нарсудом Коминтерновского района дело не кончилось. Потому, что до сих пор ходит-мотается по Воронежу слушок, что берут в исполкоме совсем уж в открытую. И в доказательство истинности припоминают какого-то усатого скорняка, который, дескать, дал на лапу — и сразу получил. Трехкомнатную. С раздельным санузлом!
ПОЛУСРЕДНЕЕ УХО
В кабинет главврача Одесской портовой поликлиники шаркающей старушечьей походкой вошел человек. Был он молод, широкоплеч, крепконог. Если бы не скорбный взгляд и пук ваты, торчавший из правой ушной раковины, он вполне сошел бы за оживший персонаж иллюстрации на тему: «Здоровье в порядке — спасибо зарядке!»
— Вы ко мне? — спросил вечно занятый главврач.
— Нет, к Пушкину, — с чарующим остроумием отозвался молодой человек. Он с маху опустился на стул, и дерево жалобно застонало под его могучим телом. — Что же ж это такое творится в вашей паршивой лавочке?
Можно легко представить, как поступил бы любой владелец отдельного кабинета в подобной ситуации. Наверное, он вскричал бы громовым голосом: «Да как вы смеете!» или «Вон, наглец!» А может, молча и категорически указал бы зарвавшемуся пришельцу на дверь.
Да, так поступил бы любой владелец служебного кабинета, но только не главврач. Человеку его профессии сердиться не дозволено. Слово дано ему только для того, чтобы ласкать.
Итак, стараясь делать вид, что ничего особого не произошло, главврач участливо спросил:
— Что у вас?
— Вот! — ответил здоровяк и величественным жестом вынул из уха ватку, бросив ее на стол. — Полюбуйтесь!
Главврач послушно склонился над столом. Ватка как ватка, хотя могла бы быть и почище, постерильнее.
— И все же, на что вы жалуетесь?
— Как на что! На вашу ухогорлоносшу! Я к ней, можно сказать, на бровях приполз, а она бюллетень зажиливает. Это надо же, а? Да у меня все полусреднее ухо ярким пламенем пылает!
— Какое ухо?
— Правое полусреднее.
— Понятно, — кивнул главврач, — Вы за какую команду болеете?
— За «Черноморец». А что? — насторожился здоровяк.
— Ничего особенною. Просто советую запомнить: полусредние — это в футболе. Ухо же — внутреннее, среднее и внешнее.
— Не может быть, — на мгновение смутился визитер. Но тут же снова схватился за ухо. — А мне до лампочки, среднее оно или полусреднее! Мне главное бюллетень вынь да положь!
— Вы совершенно напрасно нервничаете, — мягко ответил врач. — И потому второпях схватились не за то ухо, из которого минуту назад вытащили ватку. Но ничего, это бывает. А теперь успокойтесь и идите работать.
— Ага, так ты издеваться! Да я за одно свое ухо трех твоих зубов не пожалею!
— Не волнуйтесь, пожалуйста. Я провожу вас до выхода.
Но едва главврач взял ревущего молодца под локоток, агрессивный пациент свирепо вознес свою копытообразную десницу и...
Тут, пользуясь авторским самовластьем, я должен на некоторое время законсервировать этот эпизод. Знаете, как стоп-кадр в кино. Или как популярная детская игра «Замри-отомри».
Так вот, скомандовав своим невымышленным героям: «Замрите!» — я перехожу к несколько вульгаризованному изложению диалектического закона единства и борьбы противоположностей.
Человечество делится на две части по многим признакам. Спортивный тренер, например, делит все население на перспективных и неперспективных. Последние интересуют его чуть меньше, чем мерцание далеких галактик. Девица предельно допустимого возраста подразделяет всех мужчин на женатых и холостых. При прочих равных условиях холостые, понятно, имеют в ее глазах бесспорное преимущество.
И т. д. и т. п.
Врачи, или, как принято изящно выражаться, люди в белых халатах, проводят не очень четкий водораздел между здоровыми и больными. Не очень четкий потому, что даже на идеальном организме богатыря возможен прыщик, грозящий абсцессом, в то время как мучимый воспаленной надкостницей страдалец может быть обладателем хрестоматийно чистых легких.
Но все же водораздел этот есть, и высшая точка его, по одну сторону которого размещается «то», а по другую — «не то», — больничный лист.
Есть у тебя больничный лист — ты болен.
Нет у тебя больничного листа — ты здоров.
О больных — что о них говорить? С ними и так все неясно: один профессор говорит одно, другой — другое.
Нет, речь пойдет о тех, с которыми полная четкость. Речь пойдет о безусловно здоровых, которые, однако, страстно стремятся воспользоваться единственной привилегией больного — бюллетенем.
К сожалению, всеведущая статистика, в делом не обходящая медиков своим пристальным вниманием, коечего не знает. Ей неведомо, сколько враче-часов (или даже враче-столетий) потеряно совершенно впустую изза нахальных, воинствующих симулянтов.
Поскольку методика симулянтоведения еще теоретически не разработана, прибегнем к спасительному эмпиризму. Если вызвать на Страшный суд любого врача из поликлиники или тем более из «неотложки» и призвать его, положив руку на классическую «Пропедевтику...»
А. Л. Мясникова, говорить правду, и только правду, то выяснится далекая от благодушного лиризма картина. Выяснится, что нет буквально ни одного дня, когда бы не приходилось сталкиваться с очаровательным в своей простодушной наглости аимулянтстворм.
Выработался обширный реестр случаев, когда претендент на больничный лист даже в мыслях не допускает возможности отказа.