лбу которого красовалась каинова метка. Он стал
вращаться по сцене в безумном танце. Хор запел на
русском: “Перестройка, перестройка – ты как будто
рашн тройка”. Танцор остановился и поднял руку,
чем удивительно напомнил вождя пролетариата
Ленина. Но тут внимание всех привлекла балерина,
изображающая жену Горбачева – Раису. Она стала
кружиться вокруг него. Горбачев пытался вырваться
из этого замкнутого круга, но это ему не удавалось.
Охранник вскинул автомат и выстрелил. Раиса
упала, раскинув руки. Горбачев постоял немного,
глядя на нее, а потом убежал вглубь сцены под
сопровождение хора:
Раиса – ты где? Раиса – ты где?
Конец перестройке – начало беде...
Заиграла траурная музыка и на сцену вышло
несколько преклонного возраста мужчин, несущих
красный плакат, на котором большими белыми
буквами было написано ГКЧП.
Я что-то вспомнил и заглянул в программку. На
третьей странице прочитал расшифровку этой
аббревиатуры. Опять хор запел: “Перестройка,
перестройка, рашн тройка, рашн тройка...”
40
Мы вышли на яхте
Мы вышли на яхте в море ранним утром. Погода
была прекрасной. Светило солнце. Чайки летали не
спеша, пикируя иногда на яхту, надеясь, очевидно,
на подачки. Праздничное настроение, поднимаемое
на невероятные высоты еще и шампанским Мадам
Клико, которое заполняло большую холодильную
камеру в капитанской рубке, охватило всех. Девушки
намазались в каюте противозагарным кремом и
переливались в лучах предзакатного солнца как
фигурки из драгоценного камня. Иногда появлялись
дельфины или касатки, вытворяя невообразимые
фигуры высшего пилотажа в воздухе, в который они
вылетали как пули. Не было никаких признаков
надвигающейся бури. Ничто не предвещало ее
кроме потемневшего горизонта...
Немцы
Филя зашел в дом и увидел, что за столом
собрались
представители
всего
большого
семейства, которое было рассыпано по городу. Зять
вкратце "доложил" обстановку, а, вернее, все то, что
он знал по слухам и беспорядочным приказам,
поступающим сверху на фабрику, где он был
директором.
- Немцы наступают стремительно, - сказал он, - и
уже сегодня-завтра их передовые отряды могут быть
в городе, поэтому всем родственникам нужно срочно
эвакуироваться. Я могу помочь с транспортом.
- Что ты говоришь, Ицхак, - сказал дядя Семен,
обращаясь к зятю, - немцы очень интеллигентные
41
люди. Они никого не тронут - я знаю. Я слушаю по
радио их. Все, что говорят русские - это пропаганда.
А у меня два магазина. И что, я оставлю их здесь и
поеду неизвестно куда? Нет, я остаюсь и старших
сыновей оставляю с собой. Он вдруг замолчал,
немного подумал и сказал:
- Младшие, Веня и Сара, пусть едут с матерью... Кто
его знает? Все остальные решили, что ехать надо.
Филя поднялся к своей семье на верхний этаж. Там
уже шли сборы.
- Надо позвать Ицхака - у него приятель, Иосиф,
работает начальником движения на вокзале, -
сказала мать, - узнать, когда сегодня отправляют
поезд.
- Чего узнавать, - сказала Хана, - надо двигаться к
вокзалу и садиться в любой поезд, который идет на
север.
- Нет, надо все сделать законно, - настаивала мать.
- О каком законе, мама, ты говоришь - война.
- Нет, я все-таки позову Ицхака и поговорю с ним.
Она так и сделала. Ицхак согласился со своей тещей
и сказал, что найдет машину, чтобы отправить их
сейчас же. Позвонив на станцию другу, он выяснил,
что уже два состава с беженцами ушли, причем
второй бомбили и если они не поторопятся, то
останутся в городе.
- А это правда, что немцы - народ интеллигентный? -
спросил Филя у зятя. Зять отмахнулся от него и стал
названивать на фабрику.
- Я слышала от тети Эльзы, что они убивают евреев
больше других, - сказала Хана.
42
- Ладно, - сказала мать, - для немцев мы, прежде
всего, советские люди и разбираться они, особенно
первое время, не будут. Надо эвакуироваться.
- Бендеры не поедут. У них дом и два магазина, и
они все это оставлять не хотят, - сказал Коля.
- Ох, жадность никогда до добра не доводила. А я не
боюсь оставлять квартиру - лишь бы вы мне все