Ночью в келью, где в полузабытьи лежала ослабевшая Нимфадора, ворвалась настоятельница со своими приближенными.
— Свяжите ее, — потребовала она. — Разве вы не видите — бог лишил ее рассудка.
Собрав последние силы, Нимфадора вырвалась как была, в одной рубашке, и босая бросилась прочь из кельи.
— Держите ее, она же сошла с ума! — услышала она в спину крик настоятельницы. И это было последнее, что она слышала в монастыре. Мимо опешившей привратницы Нимфадора проскочила в калитку…
А вскоре стало известно, что старица Сергия, также немало претерпевшая обид на своем монастырском веку, пожелала еще до своей смерти подарить принадлежащий ей золотой крест другой обители…
Я вспомнила об этой истории в келье больной Локоть.
Впрочем, маловероятно, чтобы этой несчастной было что завещать и дарить — на алтарь обители она принесла все, что имела, даже жизнь…
…Между тем во дворе матушка нетерпеливо поджидала, когда отбудут незваные гости.
— Машина подана, — молодой паренек в выцветшей гимнастерке распахивает дверцу.
Как же стал персональным шофером Людмилы Первой Федор Герце?
Федор нигде в государственных учреждениях не работал, а шабашил где придется в погоне за длинным рублем. Именно на него-то и пал выбор монашек. «Шел бы ты, отрок, к нам работать, — позвали они его. — Работы немного — только матушку возить. А за деньгами мы не постоим и харчами не обидим…»
Матушка уже совсем было собралась садиться в машину.
— Я требую, — строго напоминает врач, — прислать больных на лечение.
— Если наш доктор найдет нужным, — возражает матушка.
«Наш доктор» оказывается легким на помине. Бросив холодный взгляд в сторону своего коллеги, он ледяным голосом осведомляется о здоровье пациентки № 1. Пациентка № 1 — матушка Людмила — благосклонно отвечает, что все слава богу. И доктор отправляется с визитом к Валентине. У тяжело больной Локоть он не побывал ни разу.
Оказывается, монастырский специалист по всем болезням работает в городской поликлинике всего-навсего рентгенологом. А в монастырь его привлек профессорский оклад. И действительно — не прошло и двух лет его работы, как Иванов уже обзавелся автомашиной и двумя мотоциклами…
Ворота раскрываются, и матушкина «Победа» исчезает за ними, провожаемая завистливыми взглядами и вздохами облегчения…
Глава IX. СТЕНЫ НЕ ПОМОГУТ
…Как ни высоки монастырские стены, как ни строги настоятельские приказы «оградиться от мирских помыслов крестом и молитвою», насельниц все чаще тянет выйти в мир.
Но выйти за ограду не так-то просто — разрешение может дать только сама матушка. А идти к матушке закаешься: проберет, отругает — это уж наверняка, а вот отпустит ли — неизвестно. И поэтому предпочитали здешние потихоньку ускользать через стену.
…Но однажды монашки увидели, как здоровенный шофер и две послушницы вскарабкались на стену. Под руководством самой настоятельницы принялись заливать ее цементным раствором. А поверх раствора густо понатыкали битого стекла.
Монашки наблюдали за всем этим с вытянутыми лицами, а матушка торжествовала — теперь не пойдут…
И все же Людмила Первая ошиблась — из монастыря не только пошли, — побежали. И побежали не на час, не на день. Навсегда.
Раньше из монастыря уносили только вперед ногами — на монастырское кладбище. Теперь из монастыря стали уходить на своих ногах. Убежала молоденькая Нина Кирильчук, буквально уползла восьмидесятичетырехлетняя Саломея Гуржий, которая прожила в монастыре в два раза больше, чем Нина прожила на свете. Ушли и Катерина Неглядюк, и Наталья Командирчук, Ирина Черемисова, Надежда Дроботская, Зинаида Кирчук. Пожила в монастыре, да так и не стала послушницей Ольга Ерофеева — вернулась к прерванной учебе…
…Что ж, фактов у меня, пожалуй, достаточно, да и впечатлений хоть отбавляй. Я, как и было задумано, посмотрела монастырскую жизнь без ширм. Впрочем, чтобы картина была полней, стоит, может быть, побывать еще в одном таком заведении?