Никто, не считая меня и двух черных марионеток, не появился у калитки и на следующий день. Тонкий вконец разозлился:
— Поистине говорит господь: «Проклят человек, который надеется на человека».
— А чего же ты дальше не продолжаешь? — строго замечает толстый. — «И которого сердце удаляется от господа».
И монахи удаляются.
Проходит несколько дней, но ни Андреевна, ни я ни разу не упоминаем о пресловутом послании.
— А помнишь письмо, что я получила? — вдруг, подобрев после четвертой чашки чая, спрашивает меня как-то Андреевна и хитро улыбается.
Сердце у меня так и екнуло: ну, думаю, Шерлок Холмс в юбке, обошли тебя «божьи люди», перехитрили.
— Да ты что, запамятовала, что ли? — допытывается Андреевна. — С крестами, красными чернилами писанное…
— Было, помнится, какое-то письмо, — мямлю я как можно безразличнее.
— Так вот какая история произошла… — Андреевна не спеша отхлебывает с блюдечка чай. — Подходит ко мне в церкви Михайловна, тетка одна тут есть богомольная, и говорит: «Так, мол, и так, получила письмо, красными чернилами писанное. А что делать — не придумаю». Я ей и скажи, что сама тоже такое письмо получила и тоже, мол, крепко призадумалась. Побежала Михайловна к Петровне, Петровна к Григорьевне — оказывается, все по письму получили. И осерчали бабы: каждая думала, что ей одной такое тайное дело поручено. Кто свое письмо тут же порвал, кто сжег. А мое-то письмецо вот, никуда не делось. — Андреевна вытаскивает из-за пазухи смятый конверт. — Только теперь оно вроде без надобности…
Признаюсь, я подобрала конверт. Письмо, это вещественное доказательство, и сейчас у меня.
Возможно, на этом можно было бы и закончить историю с письмом, написанным красными чернилами. Но мне кажется небезынтересным рассказать здесь его предысторию.
В настоятельских покоях мне бросилась в глаза лежащая на письменном столе объемистая приходо-расходная книга.
— Сюда записывают все доходы лавры? — как бы между прочим поинтересовалась я.
— И расходы, дочь моя, и расходы. — Отец Владислав полистал книгу, отыскивая нужную страницу. — Убедись, дочь моя.
Я далеко не уверена, что в этом гроссбухе фиксируются все приходы и расходы, но даже занесенные сюда цифры были красноречивы.
За один только месяц пожертвования верующих составили три тысячи четыреста рублей. За продажу свечей, иконок и крестиков выручено 450 рублей. За продажу просвирок — еще 52 рубля. Пожертвования за богослужение — еще 442 рубля. Значит, в монастырь каждый месяц текут огромные суммы. Но текут они не сами по себе, а направляемые опытной рукой…
— На одну переписку с верующими немалые деньги расходуем. — Толстый палец отца Владислава тычет в особую графу: «На канцелярские расходы».
Да, недаром каждый месяц почти двести рублей расходуется здесь на марки и конверты для писем, отпечатанных под копирку, и для писем, написанных от руки красными чернилами.
Особо важные письма пишутся на фирменном бланке. Сбоку крест и штамп: «Духовный собор Почаево-Успенской лавры, г. Почаев, Тернопольской области». Штамп служит одновременно и адресом, дабы верующие знали, куда следует направлять свои пожертвования. Текст посланий стандартный: «Благословенны святые горы Почаевские, и ее святыни буди всегда с вами! Дорогие о Господе Благодетели наши Р. Б.» (Р. Б. — значит «рабы Божьи»). Далее следует вписанное от руки имя и отчество Р. Б. И опять под копирку: «Сердечно благодарим вас за присланную жертву и молим Господа согласно вашего желания». Потом в зависимости от запросов верующего следует приписка такого рода: «Особой таксы на поминания нет. Обычно по почте присылают на вечное — 10 рублей за душу. Получим деньги — вышлем документ». Подпись — наместник лавры, собственноручный автограф.
Как правило, в монастырь присылают деньги из дальних мест. В самом Почаеве и его окрестностях обитель снискала себе дурную репутацию — «святое житие» монашеской братии на глазах у всех…
Глава V. ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ И ЯВНЫЕ УЛИКИ
Я верчу в руках самодельную книжицу, синий коленкоровый переплет которой украшен аляповатым крестом. На обложке каллиграфическим почерком старательно выведено тушью: «Иноческое исповедание грехов». Далее на многих страницах следует перечисление всего того, что «преступил и непотребное себе сотворил честной инок».
А ведь верующие-то посылают в монастырь свои деньги, чтобы безгрешные люди замолили их грехи перед богом!
— Ну какие там грехи могут быть у монаха? — рассуждает себе какая-нибудь старушка. — Небось постится он, сердешный, день-деньской, Христа славословя.