Главарь с бородой лопатой пояснил ему, что они здесь скрываются от властей. Дезертир обрадовался: как, они, значит, такие же, как и он?
И, окончательно проникнувшись доверием, закинул удочку — нельзя ли и ему раздобыться какими ни на есть документиками?
Бородачи обнадежили нового знакомца, что «документы им ни к чему, и без них прекрасно прожить можно».
— Так бы оно так, — вздохнул Яблонский, — да ведь на работу нигде не пристроишься.
— А работать вовсе и не требуется.
Яблонский даже глаза выпучил. Смеются они над ним, что ли? А на что же тогда жить, если не работать?
— Бог даст день, бог даст и пищу.
— И где же он ее даст? — не унимался в Яблонском Фома неверующий.
— У бога для праведных мест много, — загадочно ответили ему.
Яблонский почувствовал себя окончательно сбитым с толку. Что за чудеса в решете? Выходит, есть у нас такие местечки, где не требуется никаких документов? И к тому же работать не нужно! А манная каша и прочая пища будет падать как манна с неба!
— А что взамен потребуют? — с осторожностью, все еще недоверчиво, поинтересовался Яблонский. Он смекнул, что за все эти блага, безусловно, захотят получить взамен что-то и от него самого.
— Да ничего особенного — просто нацепишь крест, и всех делов. — И длиннобородые расстегнули рубахи и продемонстрировали нательные кресты.
— Только и всего?
— А ты не спеши, парень, — осадил его главный бородач. — Сперва мы тебя еще в кадку с водой макнем. Имя переменим. А уж тогда честь по чести станешь ИПХС.
— Кем, кем? — не понял дезертир.
И тогда ему разъяснили: ИПХС — это истинно-православные христиане странствующие. Их вера самая истинная и самая что ни на есть старая — существует еще с Адама. Но слуга антихриста Никон захватил патриаршью власть в России и отошел от настоящей веры. Тогда-то и побежали скрываться в лесах бегуны-старообрядцы. Сперва скрывались в одиночку или небольшими группками. А лет триста назад нашелся над ними предводитель. Между прочим, такой же беглый солдат, как они. Звали его Ефимием. Он-то и объединил разрозненных бегунов в целую организацию. Но если прежние ипэхэсовцы считали царскую власть и власть православной церкви антихристовой, то они — ипэхэсовцы нового образца — объявили властью антихриста советскую власть, призвали своих приверженцев рвать все связи с миром, с обществом, с родными и близкими, скрываться от властей, не иметь паспортов, не работать, не обращаться в советские учреждения…
— Ну так что же — по рукам?
Само собой разумеется, Богатырев — Яблонский не стал открещиваться — укрыться в такой секте как нельзя более устраивало того, кто увиливал от отцовских обязанностей и выполнения гражданского долга.
Вот, собственно, при каких обстоятельствах Алексей Григорьевич Яблонский превратился в Мину Григорьевича Серафимова, или отца Мину. И новоявленный отец Мина принялся отрабатывать хлеб-соль. Впрочем, надо сказать, что его новая роль пришлась ему по вкусу.
И даже когда кончилась война, новоявленный Серафимов и не подумал прийти с повинной. Жажда власти, легкие деньги, перспектива в будущем занять место «самого» старейшего преимущего, как величали главу ИПХС, укрепили его пыл и религиозное рвение. Теперь он уже не довольствовался тем, что сам свернул на кривую дорожку. Теперь он принялся толкать на нее и других…
Припоминая все эти подробности своей биографии, отец Мина лихорадочно подыскивал лазейку и потихоньку поминал черта, который не превратил камилавку в спасительную шапку-невидимку.
Богатырев — Яблонский — Серафимов даже и не подозревал, как много уже известно следствию. И не только то, что касалось лично его, инока в ермолке. Но и то, что касалось тех, кого он, сектант со стажем, сделал звеньями цепочки с восьмиконечным крестом…
По многим колеям петлял этот странствующий проповедник, то тут, то там, действуя исподтишка… И вот однажды привела его дорога в Новокузнецк. Не случайно привела. Именно здесь состоялась заранее запланированная встреча с парнишкой в очках. Более года назад парнишка этот попал в поле зрения сектантов. «Для прощупывания» завели с ним разговор о боге. Юнец сомневался, — мол, кто его знает, может, где-то там, на небе, действительно и посиживает всемогущий, посматривает на землю, распоряжается — кого к награде представить, кого наказать, а кого вовсе со света белого убрать… Ипэхэсовцы в свою очередь предложили малому кое-что почитать, «дабы утвердиться в существовании всемилостивейшего». Подсунули ему для начала библию, а потом и кое-что из «редких», то есть нелегальных, изданий. Парень клюнул. Начались пространные беседы. Но парень тот был не какой-нибудь неуч — учился в техникуме, без пяти минут техник-металлург, и баснями о том, что господь сотворил Еву из Адамова ребра, в этом случае отделаться было нельзя. Вот тогда-то на подмогу и вызвали срочно отца Мину. Бывший учитель пустил в ход гипотезы астрономии, физики, биологий. И все это в известном ракурсе, — мол, наука объяснить бессильна, а религия — та объясняет запросто…