Но если молиться и поститься разрешалось сколько душе угодно, то на все остальное налагался строгий запрет. Все было нельзя. Вступать в разговоры с единоверцами нельзя. Писать письма нельзя. Если посылали в лес собирать ягоды, то даже земляника превращалась для раба в запретный плод.
Пробуждался ли когда-нибудь в рабах божьих дух неповиновения? Да, поначалу. Сперва Маргарита умоляла дать ей прочесть весточку, пришедшую от ее сестры Нади. Что тут такого, недоумевала она, если она прочтет, что ей пишет сестра? Ведь Надя тоже в их секте, только живет в другой келье, как положено по уставу, раз они являются кровными сестрами. Как-то ей там живется? Наверно, так же тоскует по дому, как и она. И Маргарита жадно потянулась за конвертом. Однако не тут-то было. Старшая по келье, суровая старица Ираида, вскоре сменившая отца Варлаама, отнюдь не спешила отдать по адресу полученное письмо. Маргарита, набравшись терпения, ждала, пока инокиня прочтет адресованное ей, Маргарите, письмо. Но не выдержала, расплакалась, когда Ираида стала в клочья рвать листочки. Бросилась было поднимать обрывки, но старица гневно остановила ее:
— Наваждение бесово, отмолить требуется, отвесишь пятьсот поклонов, — может, отступит дьявол…
После этого Маргарита уже не просила разрешения прочесть письма — при одном виде сестриных писем она бросалась на колени и принималась усердно замаливать «дьявольское искушение»…
Страх наказания преследовал рабов божьих по пятам. Щедро, как пощечины, направо и налево сыпались на них епитимьи. «Схватить епитимью» означало перейти на голодный паек — питаться раз в сутки, спать по три часа в ночь…
Правда, бичом их не били, как стегают других рабов. Бич здесь выглядел несколько иначе — в виде тоненькой кожаной веревочки. И хотя ею не били по рукам, а вручали в руки, каждый получивший ее трепетал, как от удара. Дело в том, что та веревочка — «лестовка», как называются у раскольников четки, имеет по сто лепестков. Каждый лепесток означает поясной поклон. А лепесток побольше — земной. И если провинившемуся вручают такую веревочку, значит, придется-таки отбивать лишнюю сотню поклонов. А бывали случаи, когда дневная порция увеличивалась до пяти лестовок…
Изнурительные посты и многочасовые молитвы делали свое — люди переставали быть людьми…
Теперь такие, как Ника, Маргарита, Сидония, были вполне подготовлены к исполнению особой миссии, для которой предназначали их руководители секты…
ВЫХОДЦЫ С ТОГО СВЕТА
С некоторых пор «старейший преимущий», как пышно титуловали главу организации белобородого инока Варлаама, стал чувствовать приближение дряхлости. Как-никак за девятый десяток перевалило. Уже три раза менялся цвет его бороды — в молодости носил русую, в среднем возрасте — пегую, а к пожилым годам поседел как лунь. Трижды менял он и свое имя: при рождении был наречен Григорием, потом вторично, уже по старообрядческому обычаю, перекрещен в Василия, а напоследок, став преимущим, превратился в Варлаама. Фамилию, в отличие от имени, сменил только раз. На эту-то вымышленную фамилию Перевышин и получил когда-то, еще в девятнадцатом веке, паспорт. В двадцатом веке паспорта вообще не имел. Нигде, конечно, не работал. Впрочем, единственный раз ему все же пришлось потрудиться, — будучи в заключении, копал канавы.
— Мир находится под печатью антихриста, — нашептывал он в доверчивые уши. — Истинный приверженец истинной веры не должен иметь гражданства. Упаси бог участвовать в выборах! Избави бог платить налоги! Не приведи господь заниматься общественным трудом! Тех, кто не преступит законов веры, ждет вечная загробная жизнь в лучезарном царстве божьем…