Дебаты затянулись за полночь. Думали-гадали и в конце концов пришли к выводу: хоронить где попало, безо всяких оформлений — ангелы божьи вынут душу откуда угодно…
По второму вопросу разгорелись жаркие прения.
Дело в том, что организация ИПХС одним из своих трех китов считает не кропительное крещение — брызнул походя, и вся недолга, а погружательное. Впрочем, здесь могли быть различные варианты.
Шамкая беззубыми ртами — носить вставные челюсти ипэхэсовцам не пристало, как не пристало и вообще обращаться в медицинские учреждения, — каждый делегат изо всех сил старался перекричать другого. Одни считали, что для погружательного крещения необходима речка, другие клялись, что достаточно и бочки, а третьи божились, что можно ограничиться и стаканом воды. Достичь единогласия так и не удалось. Зато по третьему вопросу не было ни двух мнений, ни воздержавшихся. Выходцы с того света, все как один, проголосовали за открытие школы, в которой бы молодежь проходила «специальный курс обучения». Что это была за школа и каков ее курс, вскоре и предстояло узнать таким, как Ника Маргарита, Нина Моржова, Сидония, Фаина. В этой же школе должна была учиться и бывшая ученица седьмого класса «А» Мира, ныне старица Ника…
ШКОЛА НА ПОГОСТЕ
Школа, которая существовала вопреки закону об отделении школы от церкви, с самого начала была окружена глубокой тайной. Даже будущие ученицы не знали ее адреса. Когда посланная на учебу выходила на небольшой железнодорожной станции Янги-Юль Ташкентской области, в руках она должна была непременно держать носовой платок. Маленький белый флажок служил условным знаком. К такому флажку подходила женщина в бархатной жакетке. Эта-то женщина провела по очереди и Нику, и Маргариту, и Нину Моржову, и десяток других учениц к месту их назначения. Шли пешком: городок небольшой, а багажа немного — библия да подручники. Конечно, школа, в которую привели молодых стариц, помещалась не в типовом здании, по которому сразу можно определить, что это учебное заведение. Наоборот, были приложены все усилия, чтобы никто не заподозрил, что именно происходит в маленьком, неказистом домишке. Стоял тот домик на отшибе, возле самого кладбища, от которого его отделял лишь глинобитный забор… «И малолюдно, и вид подходящий, на соответственный лад настраивает», — одобрил отец Мина, который лично выбирал «цитадель науки». Да, в домике не было ни спортзала, ни оборудованных кабинетов по химии и физике. Но в этом и не нуждались учащиеся такой школы, где «физкультура» состояла из поясных поклонов, а химию, физику и другие науки заменяла специальная программа, так и названная: «Против материализма».
Зато в доме было три запасных выхода — на случай, если бы понадобилось быстро ретироваться. Зато из окошечка в сенцах отлично просматривалась дорога. Зато около печки находился неприметный люк — вход в специально оборудованное убежище, а между стеной сарая и забором — хитро замаскированный куриными гнездами схрон…
Каждую ученицу прежде всего знакомили с «правилами поведения учащихся» — куда прятаться на случай тревоги, сколько времени молиться, сколько учиться, о чем дозволено между собой разговаривать… Затем происходила церемония представления «заведующей» и «учительнице». Заведующая — высокая сухопарая инокиня Звенислава — бросала из-под сросшихся на переносице бровей острый взгляд на новенькую. Ее молодая послушница Градислава, которой поручена была роль учительницы, подобострастно перехватывала взгляд наставницы и, смотря по тому, одобряла или не одобряла чего-нибудь старая инокиня, также напускала сладенькую улыбочку или хмурилась.
Инокиня Звенислава никогда не училась в обыкновенной школе. Образование имела ниже среднего. Но, пожалуй, трудно было подыскать более подходящую кандидатуру для руководительницы янги-юльской школы, чем эта. Еще пятилетней девочкой была она обречена родителями на странство и стала крестницей небезызвестной старейшей преимущей матушки Раисы, которая сама чуть не сто лет пространствовала по жизни нелегально.
Инокиня Раиса начала с того, что окрестила девочку Звениславой, а кончила тем, что еще совсем молодой «накрыла Звениславу инокиней». «Накрыть инокиней» — значит втиснуть человека в черную мантию, выстричь на голове волосы и нахлобучить клобук. Но это еще не все, «накрыть инокиней» — значит сделать из женщины монашку, втиснуть все человеческие желания и мысли в прокрустово ложе ограничений и запретов и не только тело — всю жизнь облечь в траур…