Инокиня Звенислава так никогда и не вступила в брак, ни разу в жизни не переступила порога кино или театра. Зато она поднаторела в священном писании, впитала чуть ли не с молоком матери ненависть ко всему земному, получила склонность к произнесению речей, за которые трижды отбывала наказание в местах не столь отдаленных. Словом, Звенислава по праву стала руководительницей. Что же касается Градиславы, то ее история почти в точности совпадала с историей самой наставницы. Звенислава стала для своей послушницы тем же, чем некогда была для нее самой матушка Раиса…
Чему же обучали своих учениц Звенислава с Градиславой?
Первую часть программы янги-юльской школы составляли «догматические вопросы», связанные с изучением религии. Во второй части — «Против материализма» — проповедники старой веры воинственно клеймили материализм, который «построен на гипотезах и на неудержимой фантазии» и «годится только для затмения человеческого ума». Выступали против лозунга «Вперед», который «много горя всем принес». Против советской молодежи, которая «крайне малодушна», «не видит цели в жизни». Против достижений в освоении космоса, которые «истощают умственные и физические силы народа», против «пресловутых искусственных спутников Земли…».
Основным учебным пособием в этой школе был «Универс».
Ученицы-послушницы скрипели под диктовку перьями, потом часами, как «Отче наш» и «Богородица, дево, радуйся», затверживали написанное…
Экзамены на аттестат зрелости проповедника приехал принимать «сам первый помощник старейшего преимущего» отец Мина…
Лучшие ученицы, такие, как Сидония, Маргарита, Нина, Фаина Унцова, удостоивались особой чести — их направляли затем в школу на станции Тюлькубас в Казахстане. Окончив «тюлькубасский университет», дипломированная Сидония уже сама превратилась в учительницу вновь созданной школы…
Старейший преимущий, отец Мина и иже с ними довольно оглаживали бороды — посеянный ими сорняк начинал давать всходы…
Теперь оставалось только подыскать оглашенных благодетелей, у которых можно было бы разместить вновь завербованных в божьи рабы…
ОГЛАШЕННЫЙ БЛАГОДЕТЕЛЬ
Если спросить на алма-атинском домостроительном комбинате, кто такой Виктор Карлин, вам без запинки ответят: «Очень даже неплохой производственник. Вырос до квалификации электросварщика пятого разряда. Задания выполняет и перевыполняет. Зарабатывает в месяц от ста пятидесяти рублей и больше».
Если спросить в райсовете, кто такой Карлин В. В., вам тоже дадут совершенно точную справку: «Домовладелец дома номер сто восемьдесят три по Восемнадцатой линии»…
И никто из комбинатовцев и работников райсовета даже не представляет себе, кем на самом деле становится Карлин В. В., когда он как электросварщик кончает смену и как владелец дома номер сто восемьдесят три переступает его порог. А между тем с этого момента электросварщик пятого разряда превращается в… оглашенного благодетеля.
Не правда ли, от самого словца «благодетель» за версту так и несет старосветскими помещиками? Так и представляешь себе старушонку без возраста в чепце с лентами и стеганом халате на меху в окружении льстивых приживалок и ручных болонок.
Но хотя Виктор Карлин молод — ему нет и тридцати, хотя и родился-то он, уже когда помещичьими землями навечно владели колхозы, хотя у него огрубевшие от работы руки, — он тоже благодетель. И не просто благодетель, а к тому же еще и «оглашенный». Это значит, что, в отличие от доброхотных даятелей, сующих свою лепту потихоньку, такого Карлина «огласили», то есть «объявили», благодетелем. Само собой разумеется, что не во всеуслышание, а втихомолку, чтобы знали только те, кому следует знать. А следует о том знать странствующим с крестом на шее, ибо их-то и должно «благодетельствовать». Благодетелю вменялось в обязанность: «Странного прими, нагого одень, голодного накорми, жаждущего напои…»
«Благодетель» — как бы кандидат в члены ИПХС. Ему разрешается жить «среди суетного мира». Но лишь потому, что такой благодетель служит маскировочной ширмой — вот, мол, человек работает, к нему не придерешься. Между тем… Между тем в обыкновенном с виду доме сто восемьдесят три существовала самая что ни на есть настоящая келья.
Впрочем, Карлин лишь формально числился хозяином, — настоящим хозяином здесь был «старший келейный» Илья. Свое назначение сюда Илья получил от руководителя предела отца Мины, в чьем ведении находились все кельи в Казахстане и Средней Азии.