Молоденькая учительница растерялась — такое в ее практике встречалось впервые. Правда, ученики часто рисовали самые необыкновенные вещи, мир их фантазии бывал необычайно разнообразен, но бога, бога никто еще никогда не рисовал…
В тот день по классу дежурил Анатолий Кадошников. Он приготовил мел. Намочил тряпку. Тщательно вытер доску. Наверху написал старательным круглым почерком: 25 марта 7471 года.
Ребята так и прыснули.
— Эй ты, марсианин! — дернул его за рукав Валька Князев.
— Ты что, с луны, что ли, свалился? — удивилась степенная староста класса Нина Томская. — Сотри поскорее, пока Елизавета Петровна не увидела.
Но стереть Анатолий не успел — Елизавета Петровна уже вошла в класс. Брови учительницы недоуменно поползли вверх.
— Это ты написал? — спросила она в сразу притихшем классе.
Анатолий кивнул утвердительно. Да, это он написал.
— Что же ты этим хотел сказать? Разве ты живешь в семьдесят пятом веке? Почему уж тогда не в сотом? — пошутила она. И потом уж серьезно: — Нет, правда, Толя, почему ты так написал?
— Потому что, — слова давались Анатолию с трудом, — потому что наша Анастасия говорит, что теперешнее число ложное, что настоящее число идет от сотворения мира… — Под насмешливыми взглядами ребят Анатолий готов был провалиться сквозь землю.
— Ну ладно, об этом ты мне потом расскажешь, — учительница поняла состояние мальчика, — садись, а ты, Нина, напиши, пожалуйста, правильное число.
В этот день, как и обычно, все шло своим строго заведенным порядком. Елизавета Петровна вызывала к доске, диктовала, делала грамматический разбор, но мысли ее все время кружились вокруг того, что написал на доске один из ее учеников. Учительница была не на шутку встревожена. Нет, конечно, это не простая случайность, С мальчиком творится что-то неладное…
Это было настоящее ЧП. Да, и то, что второклассница Зина нарисовала бога, и то, что пятиклассник Анатолий написал на доске какое-то несусветное число, и что шестиклассница Люба сняла пионерский галстук было настоящим чрезвычайным происшествием.
Посоветовавшись между собой, учителя решили, что руководительнице шестого класса «А» Елизавете Петровне вместе с пионервожатой Люсей следует побывать у Кадошниковых.
Надежда Васильевна была дома. Анастасия тоже. При виде посторонних старуха ретировалась в другую комнату. Учительница поинтересовалась, знает ли мать, что ее дети вдруг стали верить в бога. Что из-за этого Люба сняла галстук и хочет выйти из пионеров?
Надежда Васильевна подтвердила — да, знает. И ничего плохого она в этом не видит. Она и дальше собирается воспитывать детей в том же духе, хотя даже муж против. Но она предпочитает, чтобы от нее ушел муж, чем чтобы из ее дома ушел бог. Потому что иначе она не спасет своих детей от грозного суда божьего и они сгорят в адском пламени. И она принялась сыпать пересказанными с Анастасьиного голоса библейскими притчами о конце света.
Учительница и пионервожатая поняли — одними разговорами тут не обойдешься. Нужно выявить причину, почему произошла вдруг такая перемена с матерью их учеников. Помнится, ребята рассказывали, что все началось с тех пор, как в их доме поселилась невесть откуда взявшаяся старуха Анастасия. Нет, она вовсе не приходилась им бабушкой. Она вообще им никакая не родственница, но, судя по рассказам ребят, всеми в доме командует. Может быть, проверить, откуда взялась странная старушка и кто она вообще такая?
У Анастасии не оказалось никаких документов. Она наотрез отказалась сообщить свою фамилию и только упрямо твердила, что ни в каком родстве с семьей Кадошниковых не состоит, живет у них потому, что ей больше негде жить. Анастасии предложили место в доме для престарелых. Казалось бы, чего лучше — живи на покое, на всем готовеньком. Но старуха почему-то ужасно разозлилась и выехала с превеликим неудовольствием. Не потому ли, что дом престарелых находился чуть ли не за тысячу километров от дома, в котором жили Кадошниковы, и что теперь она не могла больше сеять в душах ребят то, что сеяла до сих пор?
С отъездом старухи жизнь в семье стала постепенно входить в свою прежнюю колею, как будто икона, которую увезла с собой старуха, занимала не только маленькое место на стене. Теперь в том месте, где она раньше висела, на обоях осталось только темное пятно. Не видно было, чтобы Надежда Васильевна горевала об Анастасии. Но особенно свободно вздохнули ребята. Теперь уже не надо было часами переписывать плаксивые стишки в бархатные альбомчики. Не надо было разучивать скучные песни и стоять на коленях, молясь тому, кого на самом деле и не существует. И можно было опять петь, смеяться, читать книжки, ходить в кино, носить галстук.