А брат Иван все читал и читал проповеди. Все требовал готовиться к загробной жизни. Все уверял, что земное существование временно, бренно, малозначаще…
Рассудок Салиховой мутнел все больше. Окончательно сбитая с толку, запуганная, она решила покончить со своей «недостойной земной жизнью»…
Она умерла от ожога сильно действующей кислоты. Но верней было бы сказать, что человек погиб, обжегшись на религиозном фанатизме…
…Уже порос травой могильный холмик, где покоится тело несчастной женщины, а в краснодарской общине пятидесятников по-прежнему «радеют во славу божию» до истерических колик, до потери сознания. И проповедник умиротворенным взглядом обводит склоненные спины братьев и сестер. Более ста спин прибавилось с тех пор, как обосновался он в этой общине. А у брата Ивана — неиссякаемый запас слов, чтобы очернить порядки, существующие на советской земле. Нет, несчастная Салихова — не единственная его жертва. Разве религия, которую он исповедует и которая запрещает людям работать, лечиться, смотреть кино и читать газеты, — разве эта религия не калечит и душу и тело?
И вдруг однажды во время очередного радения прозвучал как гром среди ясного неба вопрос:
— Братья и сестры! Да знаете ли вы, кто такой брат Иван?
Все головы повернулись к тому, кто посмел нарушить святость обряда.
— Есть ли среди вас люди, потерявшие в войну близких? — снова спрашивает брат Петр Иванов.
Тишина такая, что слышно, как вокруг дома, охраняя нелегальное собрание, ходит «патруль».
— Сына я потеряла, — наконец еле слышно шепчет одна сестра.
— Муж не вернулся с войны, — вздыхает другая.
— Вот здесь черным по белому написано, — говоривший вытаскивает из кармана газету и гневно потрясает ею, — здесь написано, что руки этого святого брата Ивана обагрены кровью наших близких.
Проповедник бледнеет как мел. По лицу его и по шее бегут крупные капли пота…
— Пощадите, братья и сестры во Христе, — лепечет он.
— А ты щадил?…
…Иван Терентьевич Прокопов появился в Краснодаре два года назад. Прибыл он вместе с женой — Анной Тимофеевной — из мест заключения, где и произошла трогательная встреча бывшего немецкого полицая и бывшей участницы банды украинских националистов. Уже с первого взгляда они воспылали друг к другу горячей любовью и решили продолжать свой жизненный путь рука об руку. Однако, здраво прикинув, что времена теперь не те, они «перекрестились» и стали… пятидесятниками. Приехали они в Краснодар уже по заранее полученному адресу. Анастасия Сластина — фанатичка и местная заводила — приняла парочку с распростертыми объятиями.
— А почему бы тебе, брат, не стать у нас проповедником? — предложила вскоре Анастасия.
— А тайну блюсти сможешь? — снова последовал вопрос.
— А что для этого нужно? — осторожно поинтересовался «брат».
— Переводчиком между богом и людьми сможешь быть?
Условие было просто чепуховым для того, кто служил переводчиком в гестапо.
Нашла в ком сомневаться! Немало тайн немецкой полиции довелось ему услышать. Да шепни он хоть словечко партизанам, сколько жизней было бы спасено!
— А перевоплощаться сможешь? — настырно допытывалась Сластина.
Впрочем, она ведь не знала, что матерый преступник Прокопов менял не только подданство, но и имя, что по его личной просьбе имя Иван было сменено на Ганса, а «за особые заслуги перед райхом» был он причислен к арийской расе.
— А радеть сможешь?
— Это что еще за штука такая?
— Ну, дрожать мелким бесом, — пояснила «сестра».
Уж кто, как не он, знал, что такое дрожать. Стоило только вспомнить, как он чувствовал себя при подходе советских войск и во время суда военного трибунала.
— А грехи отпускать сможешь?
Конечно, сможет. Да и какие, собственно, грехи у этих людей? Сущие пустяки по сравнению с его грехами. Военный трибунал даже приговорил его к расстрелу, а потом сделали скидку на молодость — ведь он всего 1919 года рождения…
И Прокопов сделался проповедником…
Но теперь, когда стала известна вся его подноготная, он, конечно, не сможет оставаться здесь. Спешно сложив чемоданы с добром, нажитым за счет верующих, он решил направить свои стопы из Краснодарского южного края в Красноярский северный. Там еще не знают его истинного лица. Не повезет — снова перекочует в другое место. Мало ли еще легковерных, которых можно дурачить и за счет которых можно жить припеваючи? Скольким еще он уже мысленно уготовил участь несчастной Салиховой…