Как бы я хотел ее стереть… но сегодня не получится.
В огромном шатре было тесно и жарко, ни никто из набившихся внутрь бойцов и не думал уходить.
На сцене у задней стенки шатра танцевали, извиваясь, три гибкие женщины. Блестела кожа, словно покрытая лаком, ползли по ней узоры — пятна со шкуры леопарда, полоски зебры, серебристая чешуя, огненные языки. Волосы женщин то отрастали до пят, то становились короткими, лица текли, словно отражения, и еще они испускали… что-то… совершенно не знаю, как назвать — запах, эманацию, радиацию.
Глядя на них, я ощущал, что все трое обнимают меня, ласкают нежными руками, лижут шершавыми язычками. Я понимал, что это иллюзия, но победить ее не мог, гениталии мои наполнялись кровью, я дрожал, сердце лупило все чаще и чаще, по лицу и спине тек раскаленный пот.
Стоявший рядом Макс вывесил язык и дышал, как пес на жаре, сзади, судя по размеренному сопению, кто-то вовсю баловался рукоблудием.
— Вапще… — прошептал Макс, и я закрыл глаза, поскольку понял, что не могу больше смотреть, что сам схвачу себя за яйца, чтобы только не мучиться.
Но не помогло — под закрытыми веками извивались те же три фигуры, истома накатывала волнами, я качался на них, точно плотик в кильватере парохода, из глаз моих текли слезы. Вспомнить весь секс, который только случился в моей жизни — ничего подобного я никогда не испытывал.
— Аааа… Оооо… Ух-ух… Ой… — доносилось со всех сторон.
Когда мы только покупали билеты на «эротическое шоу трансморфов», я думал, что будет полная ерунда… Сейчас же я ничуть не жалел о потраченных деньгах, и мечтал, чтобы это никогда не закончилось…
А потом наваждение сгинуло, я обнаружил, что стою как дурак, с эрекцией, и пялюсь на пустую сцену.
— Круто! — воскликнул Макс. — Ха-ха! Как сказала императрица Екатерина Вторая — развратом тешиться нам любо, и в честь чего раскатим губы! Уф! Тебе понравилось?
Я только кивнул и двинулся к выходу из шатра.
Ярмарка, как и в прошлый раз, раскинулась на все стрельбище, заняла его от стенки до стенки: шатры, палатки, навесы, и везде что-то продают выходцы из десятков планет. Снаружи мне стало полегче, свежий воздух охладил лицо, одурение ушло из тела и рассудка.
— Тут есть один закуток, где наливают разное, — затараторил Макс. — Пойдем?
Дю-Жхе с энтузиазмом кивнул, а я отказался — пить не хотелось совсем.
Они ушли, а я отправился бродить по ярмарке, но задержался у первого же прилавка с книгами, торговал которыми старый кайтерит, морщинистый, сутулый.
— Что угодно? — спросил он. — Дайте я сам угадаю… Хороший продавец все видит… Должен знать, что ищет разумный… Вы в поиске знаний… Глубоких, настоящих, о многом…
Я хмыкнул — ну какие знания, мне бы выжить и домой вернуться.
— Вот, есть уникальная вещь, — а кайтерит уже протягивал книжку в переплете из коричневой кожи. — Живая Энциклопедия: все обо всем в одном маленьком томе… Честно… Целая Гегемония сведений в крохотном объеме.
Я взял книжку, гладкую и приятную на ощупь — а что, неплохой будет сувенир. Текст на языке, который никто на Земле не сможет прочитать, ну кроме меня, поскольку у меня есть переводчик.
— Почем? — спросил я.
— Десять долларов, — понятно, что старик-кайтерит назвал сумму в других единицах, и переводчик в голове мгновенно все пересчитал.
Я решил, что сумма невелика, и стал обладателем маленькой, но увесистой книги. Повернулся, чтобы уйти, и мигом забыл о покупке, когда у соседнего прилавка, где торговали женскими побрякушками, заметил Етайхо.
Я захотел поговорить с гирванкой, едва ее увидел, но случая до сего дня не было.
— Выбираешь? — спросил я.
Девушка посмотрела на меня и стеснительно кивнула, положила на место сережки в виде серебристых улиток, в центре завитка у каждой — крохотная алая капелька.
— Слушай, такая ботва… — я не очень знал, как начать беседу. — Прежний десятник…
— Йухиро, я знаю, — Етайхо кивнула. — Твой родич Макс мне рассказал. Он погиб. Очень жаль.
— Да, точно… — кто бы сомневался, что московская хипстота растреплет все на свете. — Но когда он был жив, он говорил необычные вещи… Насчет меня…
Мне достался еще один взгляд, на этот раз удивленный, и девушка поправила выбившуюся из прически прядь цвета медной проволоки.
— Что я должен спасти мир… — я сам понял, что это прозвучало глупо, и разозлился. — Как-то это связано с вашей религией. Чтоб я сдох… ты не можешь сказать, что это значит?
Етайхо шмыгнула носом, совсем по-человечески.
— Я простая девушка, — сказала она. — Всю жизнь работала в поле. Ничего не знаю. Жрецы все понимают, мы лишь хотим покинуть Колесо Воплощений и молимся Надзирающим о памяти.