Выбрать главу

От дальнего стола мне махнул Дю-Жхе, и у меня слезы навернулись на глаза — рядом с этими людьми, да, людьми, я сражался, ел и спал пять месяцев, прикрывал их, они прикрывали меня, и вот я к ним вернулся.

— Живешь ты теперь в казарме для десятников, — напомнил о себе центурион. — Поговорим позже.

Я набрал целый поднос — жаркое, кусочки соленой рыбы в сладком маринаде, салат из фруктов вроде апельсинов, но более нежных, политых прозрачным медом, что-то вроде картофельной запеканки со специями, пять слоев, и каждый со своим вкусом, цветом и запахом. Едва дотащил все это богатство до нужного стола, и тут на меня обрушилась новая волна приветствий.

Мы обнялись с Юнессой, очень целомудренно, как брат с сестрой, пожали руки с Дю-Жхе. Но увидел и новые лица — совсем молодой жевельде, сородич Пиры, изящный красавец с черно-золотыми перьями на голове, вилидаро того же возраста, испуганно моргавший карими глазами… и человек.

Да, теперь в нашей центурии не только мы с Максом представляем Землю.

Высокий, голубоглазый, наглая улыбка на правильном загорелом лице — парняга того типа, которые нравятся девчонкам, а поскольку у меня внешность самая обычная, то у меня при виде подобного обычно начинают чесаться кулаки, зачесались они и сейчас.

— Это Билл, — сообщил Макс мне на ухо. — Он американец.

Ну вот ничего себе подарочек… Юнайтед Стейтс оф Америка… Что он тут забыл?

Я кивнул и занялся едой — с теми, кто попадет мне в подчинение, я разберусь позже, а о тех, кто не попадет, забуду.

За то время, что я отсутствовал на «Гневе Гегемонии», местные повара готовить не разучились: пряная рыба дразнила сосочки на языке, жаркое истекало соком, и было таким вкусным, что его не хотелось глотать, жевал бы да жевал; запеканку я просто смаковал, снимая один слой за другим — сливочная мягкость, потом огненный перец, затем мягкий привкус корицы и кардамона, и снова острота, но уже другая, с лимонным оттенком; фрукты в салате были умеренно-сладкими и просто таяли во рту, оставляя густой аромат меда.

Нет, Юля готовит хорошо, но тут как в ресторане для богатых гурманов.

Из-за стола я поднялся с трудом, сдерживая икоту, брюхо колыхнулось, точно дирижабль, наполненный вовсе не гелием.

— Я рад, что ты вернулся, клево, — сказал Макс.

Я немного подумал — мысли шевелились вяло, с трудом, тянуло подремать — и ответил:

— И я рад.

* * *

На Диррга я налетел, едва выйдя из столовой.

— Ха, привет, — пробасил он, и тяжелая ладонь опустилась мне на плечо. — Неожиданно.

— Привет-привет, — отозвался я. — Ты как?

Сержант-техник был точно таким же, как раньше — с выпирающим пузом, довольным лицом, мощным голосом и уверенными движениями. Неизлечимая болезнь, от которой он мучился, и порой сильно, в данный момент его не терзала, и это меня радовало.

Улыбнулся я поэтому широко, но внутри слегка напрягся — когда-то я пообещал Дирргу помощь в поисках, хотя участвовать в них не хотел, и если он сейчас вспомнит об этом…

— Неплохо, клянусь задницей Гегемона, — сержант-техник подмигнул мне. — Заглядывай в гости. Мне тут посылку из дома передали, там самогон, который дедушка жены делает — по большим праздникам.

— Зайду, — пообещал я.

В комнатушке в недрах линкора, где находилось логово Диррга, я раньше не был, хотя знал примерно, где она находится.

— Тогда увидимся, бывай, — он хлопнул меня по плечу еще раз и затопал прочь.

А от сердца у меня отлегло — не вспомнил, и слава богу, а может вообще вылечился, и тогда совсем хорошо, не придется лазить по грязным и опасным закоулкам «Гнева Гегемонии», разыскивая не пойми что.

С друзьями я расстался у входа в казарму нашей, шестой центурии, и зашагал дальше. Остановился у двери, ведущей в помещения для офицеров манипула, и поднял руку с классификатором.

Дверь бесшумно отъехала в сторону.

Тут мне бывать не приходилось, и я знал только, что у десятников своя казарма, а вот центурионам и всем, кто рангом выше, положены отдельные комнаты: шесть командиров центурий, начальник штаба с заместителем, командир службы обеспечения, ну и сам трибун, всего девять офицерских кают. Однако вел туда точно такой же коридор, как и остальные — серый голый металл, простые двери.

А вот эта моя.

Я осторожно толкнул ее, и обнаружил себя в такой же казарме, как солдатская, разве что раза в три меньше: два ряда коек, тумбочки и двери шкафов в стенах, неистребимый запах пота и грязной одежды. На меня обратилось несколько взглядов — мужчины и женщины лежали, стояли, ходили туда-сюда.