— Здравствуйте! — он поклонился. — Вы князь Николай Михайлович Несвицкий?
— Он, — кивнул молодой человек.
— Нам позвонили насчет вас. Рад приветствовать вас в резиденции цесаревны. Я помогу вам разместиться в предназначенных для вас покоях.
— А где моя жена и дети? — спросил прибывший гость.
— Дети — с няней в доме. Супруга ваша уехала в больницу, но должна вернуться скоро. Где ваш багаж?
— В машине.
Ливрейный вытащил из лимузина два чемодана и потащил их к входу во дворец. Гость двинул следом. Зайдя внутрь, они поднялись по роскошной мраморной лестнице на второй этаж, где прошли широким коридором и остановились возле резных дверей.
— Там ваши дети, — сообщил ливрейный. — Полдничают…
Гость, не дослушав, дернул ручку двери на себя и вошел в комнату, где остановился за порогом. Прямо перед ним, за столом, накрытым белой скатертью, сидели Миша, Маша с Антониной Серафимовной, причем сыну был поставлен специальный детский стул. Дочь пила чай из чашки, запивая им печенье, от которого откусывала по кусочку. Миша ел конфету и, зачерпывая чай из чашкиложечкой, громко хлюпал, втягивая его в рот. Антонина Серафимовна наблюдала за детьми, улыбаясь своим мыслям. Все трое были так погружены в это занятие, что не сразу разглядели гостя.
Ливрейный поставил чемоданы за спиной Несвицкого и тихо удалился, аккуратно затворив дверь за собой. Николай шагнул вперед, и тут его заметила Маша.
— Папа! Папочка!
Она бросила печенье, соскочила на пол и помчалась к Николаю. Подхватив дочь на руки, он расцеловал ее в румяные щечки, получив в ответ такие же поцелуи. Дочь обняла его за шею и затихла.
— Папоська! — заголосили рядом. Это Антонина Серафимовна поднесла Несвицкому сыночка. Николай переместил дочь на одну из рук, а свободной подхватил и Мишу. Чмокнул его в лобик. Тот клюнул Николая в щеку, выпачкав перемазанными в шоколад губами, после чего, обняв за шею, замер. Некоторые время они так и стояли молча. Только Антонина Серафимовна, всхлипывая, вытирала слезы с глаз.
— Что вы? — укорил ее Несвицкий. — Я ж вернулся.
— Дети так скучали, — вздохнула няня, она же мать реципиента тела Николая. — И мы с Мариной…
— Теперь уж точно не расстанемся, — сообщил Несвицкий. — Закончилась моя командировка.
— А ты пливез подалки? — поинтересовался Миша.
— Разумеется, — заулыбался Николай. — А ну-ка, мои милые…
Опустив дочь с сыном на пол, он открыл один из чемоданов и откинул крышку.
— Выбирайте! — предложил заинтересовавшимся детям. — Тут куклы всякие, машинки, игры — все что в магазинах Греции нашлось.
Радостно воскликнув, сын присел на корточки у чемодана и начал извлекать коробки и пакеты. Все они немедленно вскрывались, их содержимое встречалось радостными воплями. Мише деятельно помогала старшая сестра. В эту суматоху влез и Барсик. Некогда подобранный Машей уличный котенок превратился в рыжего котяру, наглого и хитрого. Покопавшись в содержимом чемодана, Барсик выудил оттуда тапочек из меха и, взяв в зубы, потащил его в сторонку.
— Эй, куда? — Несвицкий возмутился. — Быстро положил обратно!
Барсик, словно не услышав, порскнул под диван.
— Не отдаст, — сказала Антонина Серафимовна. — Все, что из меха, небольшое, он считает за свои игрушки.
— Грабитель! — сморщился Несвицкий. — Я Мише тапочки купил, они красивые, с помпонами. Ну, ладно, тигр засушенный, с тобой мы позже разберемся. Антонина Серафимовна, теперь для вас подарок.
Он вытащил из второго чемодана шубу из коричневого меха и набросил ее на плечи женщины.
— Носите! — сообщил, довольно улыбаясь. — Это мех шиншиллы. Продавец сказал, что очень теплый — как раз для наших зим.
— Николай, но это очень дорого, — растерялась Антонина Серафимовна.
— Не дороже денег, — махнул рукой Несвицкий. — Мне много заплатили, но не везти же их экю сюда? Поэтому и накупил подарки, — шагнув вперед, шепнул на ухо женщине: — Носите, мама.
— Спасибо, Коля, — Антонина Серафимовна чуть слышно всхлипнула. — Про Марину не забыл?
— Нет, конечно.
Отступив, Несвицкий наклонился и достал из чемодана длинное манто из норки серебристо-голубого цвета, с пушистой оторочкой капюшона, еще, вдобавок — по запаху и на рукавах. Развернул его перед восхищенной женщиной.