Серб только развел руками, признавая правоту князя, и занял привычное место впереди — около водителя. Тот выключил изрядно надоевшее радио. Между ними завязался разговор.
Сербский язык если и отличался от запомнившегося по Югославии нулевых годов, куда Николай в прошлой жизни попал сразу после НАТОвских бомбардировок, то незначительно. Хоть прошло много лет — и в той, и в этой жизни, князь гораздо быстрее начинал понимать местных, чем большинство спутников. Для русского этот язык несложен.
— Только не говори мне, что я везу славских крестьян, брате, — сказал водитель подсевшему Душану. — Они такие же крестьяне, как моя бабушка — раввин из Вочняк Ябуки. Уверен, вы собрались на зараженные земли.
— Это ты сам себе напридумывал, — попробовал отбиваться Душан. — Перестань нести чушь брэ!
— Сердишься, брате? Значит, умный Иосиф попал в точку.
Возач, оказавшийся не совсем сербом, точнее — совершенно не сербом, откровенно рассказал об ужасе, накрывшем юг страны. Местные власти твердят «сохраняйте спокойствие и благоразумие», а как их хранить, если у каждого второго в зоне — или родня, или знакомые? При королевской власти было не сахар, но чтоб вот так — просто запереть людей на нескольких сотнях квадратных километров и бросить их без помощи… Немцы — конкретные уроды!
По мере проклятий еврея в адрес оккупантов у Несвицкого чуть отлегло на душе. Главное правило разведгрупп на чужой территории — не оставлять за спиной свидетелей, способных навести преследователей. И с хозяином «тудора» пришлось бы что-то делать, причем на глазах Милицы и двух других врачей, а им лучше не видеть эту сторону работы разведчиков. Но теперь он был уверен: Иосиф не предаст. Евреи и немцы стабильно не любили друг дружку в обоих мирах.
— У тебя кто-то есть в Високи Планины? — спросил Милош.
— Ой вей, да! — завздыхал Иосиф. — Двоюродная сестра с детьми. Гостила у нас. Всего лишь неделю как вернулась домой. Поссорилась с моей Сарочкой, ты же знашь, что будет, когда соберутся две еврейки под одной крышей…
Николай пересел вперед, где, мешая сербские слова со славскими и варяжскими, спросил: коль народ нервничает, что будет, как станет известно о тысячах смертей? Немцы не боятся массового возмущения?
— Немцы чувствуют себя хозяевами, — сморщился водитель. — Думают, что в любой миг спустят на нас своих цепных собак хрватов, и србы успокоятся. Кто останется жив, конечно.
Князь вернулся на место около Касаткина-Ростовского. Тот тоже в общих чертах уловил смысл беседы.
— Что думаешь, Коля?
— Один умный серб, Александр Баляк, однажды сказал: «Народу уже тысячу раз объяснили, что он счастлив, но все бесполезно!». Это очень подходит к описанию германской внутренней политики — только объяснять, но ни черта не делать. В Славии они прокололись, не без нашего участия, разумеется. Посмотрим, что здесь…
Борис иронично приподнял бровь.
— Ты хочешь начать революцию в Сербии?! Нас дома ждут дети, жены.
— Что-то ты слишком легко сбежал добровольцем от семейного очага, верно? — хмыкнул Николай. — Не тот еще возраст, чтобы чинно просиживать задницу у камина и ходить на службу подобно банковскому клерку. Душа просит адреналина…
— Не без того, — вздохнул Борис.
— А если сербы начнут, то справятся и без нас. Либо вообще потерпят провал. Мы — чисто медицинская миссия. Краткосрочная. Выясним, поставим инъекции с зачарованным раствором и назад.
— Конечно. А кто предлагал другое? — ирония в голосе командира отряда брызнула как сок из выжимаемого лимона. Уж кто-то, а он знал лучше других неугомонную натуру товарища.
Так под разговоры, не слишком таясь от Иосифа, и скоротали остаток пути, пока «тудор» не миновал огромное село Брзы Поток, и выхватил фарами в опустившейся ночной тьме вереницу машин и множество людей. Они заняли место в хвосте длинной очереди. Сгонявший на разведку Душан вернулся с неутешительной вестью: уперлись во внешнее кольцо оцепления. До границы бановины — еще десяток километров. Пропускают только жителей сел, расположенных близ карантинной зоны.
— Сто экю — нормальный пропуск для проезда? — спросил Касаткин-Ростовский.
— Даже двести не помогут, лишь усилят подозрения, — заверил капитан. — Командует немец, с ним хорваты. Сербы, даже если и захотели бы помочь, не сумеют. Тех, кто пытается прорваться, отгоняют выстрелами в воздух — так мне рассказали. С них станется открыть огонь на поражение.
— Николай, твое мнение? — начал Касаткин-Ростовский. — Повторяем как на болгарской границе?
— Если получится. Но не прямо здесь, надо отъехать на пару километров.