Койки, все двухярусные из-за экономии площади, заняли несколько комнат на третьем подземном этаже БиоМеда. Милица проверила холодильник с запасом зачарованной плазмы, шприцы, перевязочные материалы, медикаменты, дезинфицирующие вещества, походный хирургический набор. Поскольку не имела в подчинении санитарки, обмакнула тряпку в воду с добавлением хлорки, намотала на швабру и сама принялась мыть полы.
Деян Симанич тоже трудился, не покладая рук. Он умел не только врачевать. Наладил освещение, отремонтировал розетки. Исправил кран в умывальнике, чтоб не протекал. Подключил автоклав для дезинфекции инструментов. Потом принялся заводить журналы документации.
— Ну вот. С назначением! — Милица, освободившись от швабры, уселась на койку неподалеку от доктора. — Звучит громко: главный врач военного госпиталя Республики Слободна Србия.
— В котором два человека в штате и двадцать койко-мест, — он отложил ручку. — Шутишь?
— Не до шуток. Штабные говорят, что ждут немецкого наступления. Или воздушного десанта. Мы с тобой захлебнемся от пациентов. Это сейчас один-два в день на приеме — понос или застарелый мозоль на пальце.
— Бан обещал прислать больничаров, если госпиталь заполнится, так мне сказали. И волонтеров, — успокоил Деян. — Еще Несвицкий рядом. Скажи… Все не решался спросить. Кто меня спас от хорватов? Он или ты?
— Младенович, — без раздумий ответила Милица. — Я попросила Несвицкого, а он — генерала. Но без командующего ничего бы не решилось.
— То есть началось с тебя… А я за столько дней не поблагодарил. И даже не поинтересовался, кто помог.
— Ты же меня ревновал к должности заместителя главврача городской лечебницы, — усмехнулась Милица. — Дулся, как сыч.
— Боже… какой же я был дурак… Ты меня простила, раз похлопотала?
— Когда речь идет о жизни или смерти невиновного человека, не до мелочных счетов. Сигарету будешь?
Он отрицательно мотнул головой. В помещениях мини-госпиталя они не курили. А выйти наружу означало перервать разговор, чего не хотелось обоим.
— Скажу честно, ты мне очень нравилась, — признался Деян. — И как врач, и женщина. А потом словно камнем по голове треснуло. Что-то гадкое поднялось изнутри и сказало: она тебя подсидела. И я как идиот поддался. Вот сейчас мы вместе… и не вместе. Ты вольна уехать, когда заблагорассудится, дорога через Грецию открыта. Вернешься в Варягию.
— После чего мы никогда не встретимся. Деян! Уж реши, наконец, что в тебе перевешивает — доброе отношение ко мне или «гадкое изнутри». Тогда и вернемся к разговору. А пока давай учтем антибиотики. Их мало, некоторые помогают от болезней, где препарат Несвицкого не работает. Я диктую наличие по факту, ты записываешь. Хорошо?
Деян раскрыл журнал. Записывал под диктовку названия лекарств и количество упаковок, а сердце пело: Милица к нему неравнодушна, несмотря ни на что. Значит, ничто и не потеряно. Главное — не спешить. Если все удастся, она не покинет Сербию и после окончания войны.
Перелистывая страницу, украдкой глянул на напарницу, она сидела к нему боком, лицом — в профиль. И, очевидно, тоже не страдала из-за плохого настроения.
Повод для тревоги первым подал разведывательный самолет. Он кружил на высоте трех-четырех тысяч метров. ЗРК почти наверняка бы сбил его, но Младенович запретил: не хотел, чтобы враг заранее знал о наличии у них зенитного оружия.
Несвицкий рассматривал немца в бинокль. Обычный поршневой моноплан, чуть меньше, чем угнанный ими из Белграда в компании Шваркопфа. Скорость так себе, вертолетная. Если заранее занять место в стороне, воспользоваться облачностью и подобраться ближе… Увлекшись, он проговорил это вслух.
— Николай, что ты задумал? — тревожно спросил Касаткин-Ростовский. — За самолетом гоняться?! Это невозможно!
— Кто бы говорил… Помнишь Горчакова, как он в воздухе забрался в беспилотник?
— Ну, его же вплотную к нему подвезли. И беспилотник не рыскал по курсу.
Немец, пока они спорили, словно почувствовав недоброжелательное внимание, взял курс на север.
— Ладно, лети и приводи некрасивую подружку. Станцуем с обеими, — высказав непонятную угрозу, Несвицкий вновь заставил волхвов выполнять учебные упражнения.
Громоздкие безоткатки калибра восемьдесят миллиметров не стали удобнее. Но после серии полетов с крылом и без него руки приспособились к оружию. Ствол не рыскал в воздухе и довольно твердо смотрел в нужном стрелку направлении.