- Тетя Наташа, я больше не буду! – вон, как она запела.
Не будет, как же! Наталья взяла сестру за руку и вывела её из столовой. Как только дверь закрылась, Митя решительно направился в мою сторону, неотрывно глядя на меня. Остановившись возле моего стула, он, задорно улыбнувшись, потянулся ко мне.
- Чего хочешь? – спросила я у него.
- Ну как же, поцелуй, - наигранно изумился рыжик.
- Что, всё ещё веришь в детские сказки? Могу заверить, крем от ушибов непременно излечит лучше, чем какой-то поцелуй. Так что не уподобляйся сестренке. Ты же уже большой мальчик, - дала от ворот поворот наглому рыжику.
- А вдруг получится? – не унимался он.
- Сказки это всё, детские сказки, - печально вздохнула я и приступила к еде.
Дальше ребячиться Митя не стал, заняв свое место, понуро уткнулся в тарелку. Но в тишине сидели не долго. Только еще войдя в столовую, Наталья на ходу стала рассказывать, что Зара очень раскаивается и просит у нас прощение за своё отвратительное поведение.
Как же у неё всё просто! Сказала «извините», и все обязаны ей все простить! Разбежалась! Со мной такое не пройдет!
Красавица моя, подсев ко мне поближе, стала уговаривать простить неугомонную сестренку, намекая на её явно затянувшийся переходный возраст и юношескую взбалмошность.
- Агла, ну не будь тираном, прости ты её, а? – протянула моя подруга, наседая на меня своей шикарной грудью.
- Я не тиран, - ровным голосом ответила ей.
- Ну, давай же, прости, ну прости малышку, - не унималась блондинка, тесня меня всё больше и больше с моего стула.
- Она ещё не достаточно прониклась и ничуточки не раскаялась. Митя её ремнем отходит, вот тогда ещё подумаю, - чтобы отвертеться от подруги, пересела к Тарасу на колени.
- Что? – хором воскликнули Наташка, Лаура и Митя.
Только Тарас молчал, но весь как-то подобрался.
- А что? – не поняла всеобщей паники.
- Ты что, шутишь? – взревела Наташка. – Я не позволю никому её и пальцем тронуть. Ты совсем, что ли, мозги все растеряла. Ребенка и ремнем! Да где это видано! Да в тюрьме и то ремнем никого и никогда! Ну, ты даешь!
- Меня папа наказывал, мне помогло. А её ещё никто ни разу, и вот результат. Так что надо наверстать упущенное, - издевалась я над Наташкой.
Всё же как-то обидно, она моя подруга, любит больше Зару, а не меня. Продолжить спор мы не успели, нас прервали.
- Я не смогу, - признался Митя, пряча от меня свои глаза.
Мне даже смешно стало. Так горячился ещё недавно, желая найти и наказать, и вот тебе раз!
- Ну, как же так! – наигранно изумилась я. – А кто в самолете об этом только и мечтал – поквитаться с ней за всё. Вот и иди. Чем быстрее это сделаешь, тем быстрее она от тебя отстанет. Любовь плавно превратится в ненависть.
- Я не смогу, - буркнул рыжик и, встав из-за стола, покинул наше общество.
Я тихо рассмеялась. Говорить - все горазды, а как случай представится - сбегают, поджав хвосты.
- Что с тобой случилось, Агла? Я тебя не узнаю! – обвиняюще произнесла моя лучшая и единственная подруга.
Она демонстративно встала из-за стола и сказала, обратившись к амазонке:
– Лаура, поехали домой. Видеть её не могу, - потом обожгла меня гневным взглядом и горько кинула: - Во что ты превратилась?
- Любимая, это просто пагубное влияние мужчин. Ну не заводись, Натали. Поживет недельку с нами и всё пройдет, - успокаивала свою любимую амазонка и ушла вслед за ней, так и не попрощавшись со мной.
На душе появился горький осадок обиды. Ссориться с Наташкой я не планировала и совсем уж не ожидала от неё такой реакции.
Тяжело вздохнув, я попыталась пересесть на свой стул, только у Тараса было на этот счет свое мнение: он не дал и с места сдвинуться. Обернулась к нему лицом. Сидит, довольно улыбаясь, и лишь сильнее к себе прижимает за талию.
- Чего? – спросила я, понимая, что он так молчать может очень долго.
- Скучаешь? – услышала я.
- Что? – переспросила, не поняв о чем он.
- Скучаешь, - уже утверждал Тарас.
- А понятнее сказать можешь? – начиная заводиться, спросила у Иванова.
- Пойдем, провожу тебя до спальни. Ты устала от перелета, - велел мне он, помогая встать на ноги.
Сам взял за руку и потянул за собой из столовой.
- Тарас, а с каких это пор ты ко мне на «ты»? – ехидно уточнила я у рыжика.
- С тех пор, как ты перестала быть правильной девочкой, - вернул мне тот же тон Тарас.
Я от такой наглости даже с шага сбилась. Рыжик сбавил скорость и, удостоверившись, что со мной всё хорошо, весело мне подмигнул.
- Я не разрешаю тебе так ко мне обращаться. Я понятно выражаюсь? Для вас я - Аглаида Федоровна, и никак иначе, - отчитала я Тараса, но вызвала у него лишь усмешку.
Чуть подумав, он все же ответил:
- Как пожелаешь, Аглаида Федоровна. Но стервой быть тебе не идет. Так что, закругляйся. Если так сильно по нему скучаешь, мы тебе его сюда привезем, и делай с ним что хочешь. Только, прошу, не надо на других срываться. Мы тебя любим, Аглаида, но и ты пойми нас. Мы к тебе всей душой, а ты … - и многозначительно так умолк, типа догадайся сама.
- Ну, ну! Договаривай, не стесняйся в выражениях. А я? – злясь, подначивала я рыжика.
И чего он сюда Самуила приплел? Тот-то тут причем? И почему это стервой мне быть не идёт. Всем идёт, а мне не идёт. Идиот!
Обида стала съедать меня изнутри, даже глаза от слёз защипало. Всем можно, а мне опять нельзя, да как так-то? Где это написано, что всем можно нервы другим трепать, а мне категорически не идет.
Первая капля сорвалась из глаз, когда мы подошли к двери. Стерла её украдкой, чтобы Тарас не заметил. В спальню просто ворвалась, захлопывая дверь со всей силы. Только верткий мужчина сумел заскочить внутрь до того, как его этой дверью чуть не защемило.
- Уйди! - рыдая, приказала я ему.
Но он словно не слышал меня, подошел к кровати и, откинув одеяло, стал взбивать подушки.
- Аглаида, ты просто устала. Тебе надо расслабиться, выспаться. Ты слишком зажимаешься, не даешь выхода эмоциям. Ты так давно не улыбалась, - вещал рыжик, продолжая приготавливать кровать. – То, что Светозару стоит наказать, тут ты, несомненно, права, и мы её накажем. Только не ремнем. Митя хоть и злился на неё за тот инцидент, но он тоже девочку понимает – первая любовь, романтика. Это надо просто пережить, и он переживет, в этом я уверен. И Наташка остынет, уже вечером, вот увидишь, она будет прыгать у тебя на кровати. Аглаида, всё будет хорошо. Просто ты устала.
Я сама не заметила, как перестав рыдать, стояла и слушала каждое слово, сказанное Тарасом. Конечно, он прав. Нервотрепка, которую я пережила на Земле, не прошла для меня бесследно. Вот высплюсь и сама отшлепаю Зарку. Голодом её бесполезно морить, она же постоянно на диетах сидит, и это в её–то возрасте! А что же будет, когда подрастет?
Грустно вздохнув, я всё же решилась задать мучавший меня вопрос:
- Почему мне не идет быть стервой? Чем я хуже других?
Голос чуть срывался, но Тарас услышал. Неслышно подошел сзади и, приобняв, повел меня к кровати.
- Ты не хуже, ты самая лучшая. И мне не хочется, чтобы ты становилась как все. Оставайся единственной, уникальной и м… м-м-м… нашей любимой, Аглаидой Федоровной.
- Ты что-то другое хотел сказать, - подозрительно оглянулась на него.
- Хотел, хотел. Ложись, давай спать, - подтолкнув к кровати, Тарас стал зашторивать окна, погружая комнату в полумрак.
Я села и стала следить за рыжиком, как он красиво двигался, переходя от одного окна к другому. Статный, спина широкая, руки сильные, волосы… Эх, волосы рыжие и этим все сказано.
- Не подсматривай, - приказала рыжику, а сама быстро скинула с себя одежду, чтобы тут же юркнуть под одеяло.
Тарас протянул полупрозрачную сорочку, достав её из комода. С большим удовольствием надела эту прелесть, освобождая заодно свою грудь. Дышать сразу стало легче!
Когда со всеми удобствами устроилась в кровати, закрыла глаза и попыталась уснуть. Только присутствие Тараса действовало на нервы.