Глеб расхохотался, встал и, обойдя вокруг стола, обнял Рафика и тоже поцеловал его – прямо в колючую, покрытую седеющей щетиной щеку.
– Ну, татарин, ты даешь… С ума, что ли, спрыгнул? Я – и на выпуске… Я ж как-нибудь не выдержу, нажрусь, и получишь ты, дурак, то, о чем давно мечтал: пьяного в жопу комментатора аккурат в прямом эфире… Да и мирить вас, тутошних, постоянно – никаких нервов не хватит… Лучше уж в Чечню, там хоть все понятно: тут – спецназ, тут – ОМОН, там – моджахеды… И никаких истерик…
Рафик потрепал Глеба по плечу, шмыгнул носом и медленно выбрался из гостевого кресла.
– А ты все-таки подумай… Не мальчик уже по горам-то скакать, аки тур какой-нить…
– Аки кто? – Художник, наблюдавший за перепалкой старых приятелей безо всякого интереса – привык давно, – последним словом явно заинтересовался.
– Аки тур. – Рафик медленно, со вкусом затянулся и затушил окурок в уже почти полной пепельнице. – Козел есть такой. Горный. Типа тебя… Да, Глеб, тебя, кстати, дядя Федор разыскивал. Просил, как появишься – сразу к нему заглянуть. В коммерческую дирекцию.
И величественно направился в сторону выхода.
– Вот, – горестно вздохнул ему вслед Сашка, – всегда так. Бояре дерутся, а у холопов чубы трещат… Теперь еще и козлом назвали ни за что, ни про что… Разве ж это жизнь…
Даже со спины было заметно, что информационный босс довольно ухмыляется. Ну, а как же еще…
Хоть кого-то уел…
В дверях Рафик столкнулся с подтянутым, благоухающим дорогим одеколоном Шацких.
– Добрый день, Рафик Степанович. – Ваня был как всегда безукоризненно корректен. – Как здоровье?
– Да нормально. Пошел на… Вот, – пробурчало в ответ начальство и неторопливо удалилось по коридору.
Глеба уже просто корежило от смеха.
Знать бы ему, бедолаге, что будет дальше, силы бы экономил, конечно. Но в будущее, даже в самое ближайшее, как известно, заглянуть удается только избранным.
Глеб Ларин, военный обозреватель центрального телевидения, к таким, к сожалению, явно не относился.
После того, как начальство скрылось, Шацких буквально преобразился. Причем не в лучшую сторону.
Куда только делись вальяжность и аристократический лоск: к сейфу рванул обычный уличный алкаш с лихорадочно горящими сухими глазами. Руки его при этом заметно подрагивали.
Через пару минут ключ попал-таки в скважину, в сейфе щелкнуло, и из-за дверцы раздался полурев-полустон смертельно раненого зверя:
– Ларин, сука! Убью!!!
Глеб, с трудом удерживаясь от гогота, сумел-таки сделать абсолютно невинное лицо:
– Вань, ты что, офигел?
– Я… Я!!! Я тебе дам, офигел!!! Здесь коньяк был!!! Вчера!!!
– Коньяк? Где? – Художник, с лицом не менее невинным, чем у начальника, деловито оттер похмельного обозревателя отдела культуры от сейфа и деликатно заглянул внутрь металлического ящика. – Брось, Вань… Нет здесь никакого коньяка… Белка у тебя, похоже…
Шацких обреченно добрел до кресла и обессилено рухнул в него мягким ворохом тряпья.
– Блин… Ведь точно был… Сам ставил… Знал, дома не выдержу – допью…
– Точно помнишь? – Художник был сама предупредительность.
– Да точно, точно… Хотя… мы вчера с Нонго здесь сидели… всякое могло случиться…
– С Нонго? Да, с Нонго – всякое… Помню, как он в прошлый раз к тебе приезжал… Даже я – еле отполз… Слушай, Вань, а ты ему позвони!
– А зачем? Если выжрал, один хрен не признается…
– Как это зачем? – Сашкины глаза вполне натурально округлились. – Он у нас кто по профессии? Колдун?
– Ну, колдун… И что?
– Как что? У него совесть есть? Особливо, ежели коньячок… того… умыкнул… Вот ты ему и позвони, пусть похмелье снимет. Он же может, сам говорил…
– А что… – Глаза у Шацких слегка просветлели. Он, вообще-то, был умным человеком, Ваня Шацких, но у него было два конкретных недостатка: алкоголь и немотивированная вера во все сверхъестественное. – А что… Это и правда, идея…
И начал набирать трясущимися руками номер на аппарате, услужливо пододвинутом успешно опохмелившимся Художником.
– Привет, Юр, это Ваня Шацких. Это ты вчера коньяк выпил?
Глеб, нервно вздрагивая от прорывающегося смеха, включил громкую связь на параллельном телефонном аппарате – прямой городской номер был у них с Шацких общий.
Редакция поскупердяйничала.
В телефоне щелкнуло.
– Привет, Вань… Какой, к матери, коньяк… Мы ж вчера вроде водку с тобой пили…