— Да что значит кто? Естественно Всемирная Сионистская Организация (ВСО).
— Моисеич, ты чего-то гонишь. Откуда в оккупированной Гитлером Польше, может взяться эта ВСО? Вас же Гитлер угнетает, сам говоришь запреты, ограничения вёл, в гетто и концлагеря гонит. У них же в рейхе антисемитизм.
— Так и есть, антисемитизм. Мне коллеги из Вены писали перед самой войной, кто не уехал, те по концлагерям сидят.
— Ну так откуда тогда ВСО, она же с Гитлером на ножах должна быть!
— Почему на ножах? Очень даже хорошо сотрудничают. Если с кем и на ножах так это с Великобританией.
Меня переклинило, шёл что называется разрыв шаблона.
Что Моисеич врет, я поверить не мог. Узнав его за последнее время, знал что преувеличить или преуменьшить, это он может. Но откровенно брехать не будет. С другой стороны, я прекрасно помнил об антисемитизме в рейхе, о шести миллионах погибших, о холокосте. У меня похоже начала ехать крыша. А он тем временем рассказывал дальше.
— Великобритания нанесла сильнейший удар ВСО, когда в 39 г., сократила квоты на иммиграцию евреев в Палестину. По новой квоте, на пять лет разрешено иммигрировать только семидесяти пяти тысячам, по пятнадцать тысяч в год. Возможно и поэтому, мне отказали в миграционном сертификате. Но думаю такие как я, ВСО там не нужны.
— Мой младший брат Иоахим, часто мне говорил. Что приход Гитлера к власти в германии это хорошо. Иначе переселить евреев не удастся до конца света. Он даже после аншлюса, вступил в «Имперский союз евреев Германии». И готовит сейчас в Австрии, молодых евреев в лагерях переобучения, где они проходят сельскохозяйственную подготовку для работы в палестинских кибуцах.
— А мой сын Мордехай, ездил в Палестину и вернулся перед войной в Варшаву членом «Хаганы». Сейчас он помощник Юзефа Шеринского, руководителя еврейской полиции в гетто. Вот он тоже часто повторяет, что все евреи должны выехать в Палестину, по возможности добровольно или под нажимом. И хвалит политику Гитлера в отношении евреев, ибо она способствует увеличению их числа в Палестине.
— И все его друзья из «юденрата» Варшавы, тоже так считают. Когда Гитлер освободит Палистину от Великобритании. Все евреи захотят сбежать от этого шлимазла, из гетто и концлагерей в Палистину. Но я то знаю, мы им там не нужны, нас бросят на заклание. Мы пожилые для них отработанный материал и смысл тратить на нас силы в сионизации они не видят.
— Да кто бросит? Только и смог я выдавить из себя.
— Эхе-хе. Вздохнул грустно Моисеич.
— Ты Ричи молодой, и вряд ли тебя интересовали европейские новости и события. Но я то прекрасно помню, что в 37 г. сказал на XII сионистском конгрессе Хаим Вейцман. Дословно уже не помню, но основное врезалось в память.
«Шесть миллионов европейских евреев готовы к эмиграции. Я спрашиваю: Можете вы переместить шесть миллионов в Палестину? Я отвечаю: Нет /…/ Я хочу спасти от несчастья /…/ молодых людей (для Палестины). Старые останутся. Они встретят свою судьбу здесь, или же не встретят. Они — пыль, с экономической и моральной точки зрения — только пыль в этом жестоком мире. /…/ Только молодые должны выжить. Они должны принять это».
— Понимаешь Ричи, пыль мы для ВСО, пыль в этом жестоком мире!
Моисеич на глазах расклеивался. Да и у меня, от таких мягко говоря «шокирующих» новостей, шарики конкретно заходили за ролики.
Пора было уходить, если не хочу тащить Моисеича на себе. Подозвав официанта, расплатился и попросил вызвать такси. Поддерживая, нетвёрдо стоящего на ногах Моисеича, вышел с ним из ресторана. Пока ждали такси, Моисеич немного оклемался.
Отвезя его до дому, поехал к себе. Глядя в окошко такси на ночной Манхэтен, грустно думал о том, что передо мной встала проблема, определить мой это мир или это всё же не мой мир, или же я не хрена не знаю истории.
Утром встал почти нормальный. Выпив утреннею порцию свежевыжатого лимонного сока. Ограничился разминкой и дыхательными упражнениями. Приняв контрастный душ, вместо завтрака выпил ещё свежевыжатого лимонного сока. Надо печени помочь.
И пошёл на работу. Моя вчерашняя хандра отступила. Правильно говорится, утро вечера мудренее. У меня есть задача максимально помочь своим, что бы снизить потери в войне. Так какая разница, мой это мир или нет. Раз принял решение помочь нашим, так к чему эти рефлексии, наши и в другом мире наши.
ГЛАВА 9
Дни шли за днями, я водил Джули в кино, дансинг а в воскресенье после занятий в танцевальной школе, ездили за город, в полюбившийся нам ресторанчик.
Сходили на фильм «Гроздья гнева» (The Grapes of Wrath), только вышедший на экраны. Сильный фильм. Джули искренне сопереживала героям. И после сеанса, была грустна и задумчива. Потом минут через десять. Нарушила молчание.
— Ричи, неужели это всё правда? И у нас могут так обращаться с людьми?
Вот что мне было ей сказать? Что фильм-драма Джона Форда по одноимённому роману Джона Стейнбека, получившего за него Пулитцеровскую премию. Это очень мягкая версия, тех трагических событий происходивших в 30-х годах в штатах? Что в фильме только штрихами намечены, те ужасы что тогда творились? Рассказать о миллионах умерших с голоду? В то время как денежные мешки жирели и обогащались, за счёт бесправных фермеров и рабочих?
— К сожалению могут. Как и в любом буржуазном государстве. Ответил я.
— Но ведь это же ужасно! Так нельзя поступать с людьми!
— Джули ты только что сама смотрела фильм. Причём там достаточно всё мягко показано.
Джули молчала довольно долго. Потом рассказала.
— Восемь лет назад. Наш сосед потерял работу. Его сократили.
— У него была беременная жена и четверо детей. У них не стало денег.
— Через несколько месяцев его выгнали из квартиры. Мама кормила обедом их детей, что бы они не голодали. Но им некуда было идти.
— Тогда отец с соседом из дома напротив. Принесли доски. Расстояние между нашими окнами было десять футов. Они положили на подоконники в окнах комнат и кухонь доски. А поперёк положили ещё доски. Получился помост. Сверху натянули брезент. Получилась такая комнатка. Где стала жить семья соседа. Зимой у них умерли двое детей.
— И только через полтора года. Он смог найти работу. И они сняли квартиру. Я тогда их очень жалела. И с ужасом думала, что если папу тоже выгонят с работы, то и нам придётся жить на улице.
— Но ведь так не должно быть! Ричи ведь нельзя так поступать с людьми!?
— Да нельзя и так не должно быть моя королева!
Я молча обнял её за плечи. Джули прижалась ко мне. И так как говорить не хотелось, было не то настроение. Мы просто молча гуляли по вечернему городу. А с этого вечера отношение ко мне Джули изменилось. Стало более доверительным, как будто она знала меня многие годы.
Я наконец закончил чертить и рисовать КР, то что в девичестве называлось самолет-снаряд 16ХА «Прибой». То что я достаточно полно владею информацией по «Прибою», это в какой-то мере заслуга Василича.
Как-то он рассказал про случай, когда чуть под трибунал не угодил. Служил в конце сороковых в начале пятидесятых, Василич на аэродроме где экспериментальную технику испытывали. Испытывали там самолеты-снаряды «Прибой». А он по неопытности, только самолету-носителю Ту-2 предполётную подготовку по регламенту провёл. А на повешенную «дуру» внимания не обратил. «Прибой» техник должен был готовить из КБ. Но того не было, а что бы 16ХА штатно произвела пуск, тоже требовалась предполётная подготовка. Короче «дура» улетела куда-то не туда. Крайним оказался Василич. Но слава богу до трибунала дело не дошло, правда как он рассказывал. «Поимели в жестокой извращённой форме, так что я по аэродрому в раскоряку пару недель передвигался как краб».
А так как я до того не слышал ничего про наши самолеты-снаряды. То попросил Василича рассказать, что за зверь такой этот 16ХА. Ну он и просветил «про этого правнука ФАУ». А если видел, что слушают его внимательно и заинтересовано, то мог вывалить на слушателя все подробности, что сам знал. По его словам, летал «Прибой» хорошо, далеко и стабильно. Имел скорость под 900 км/час и БЧ под 1000 кг. А на вопрос чего на вооружение не приняли, сказал «система наведения барахлила, наверно по этому». И меня это изделие, советского авиапрома заинтересовало. Чего там наши довести не сумели.