Лететь я должен был на чужом самолете, который обслуживался техником Сезоненко.
За час до наступления темноты к стоянке подошла автомашина. Из нее вышли капитан Соломашенко и человек в форме вражеского фельдфебеля. Капитан объяснил, что это действительно пленный. Больше нам ничего знать не полагалось.
Взлетать предстояло в сторону строящейся бетонной полосы. Зарулив в самый конец аэродрома, поднимаю тяжело нагруженный самолет. На высоте пятьдесят метров, над морем, вдруг замечаю, что правый мотор заработал неровно. Штурвал заходил в руках, на приборной доске задрожали все стрелки. Бросаю взгляд на мотор: капот приподнят, сорвана головка верхнего цилиндра.
Авария...
Сбавляю обороты и выключаю поврежденный мотор. Разворачиваюсь обратно к аэродрому. Пытаюсь удержаться на высоте тридцать метров.
— Сбросить бомбы? — советуюсь с Прилуцким.
— Высота мала, можем на них подорваться...
Лихорадочно перебираю все возможности. Сесть на [289] воду? Но при ударе бомбы тоже могут взорваться. С огромными усилиями выхожу на прямую, тяну к аэродрому, едва не задевая за крыши домов. Закрылки не выпускаю: скорость и так упала до минимума, самолет начинает проваливаться. На границе аэродрома цепляюсь колесами за кусты. Земли все же касаюсь на повышенной скорости. Жму на тормоза, но толку мало. Машина стремительно приближается к недостроенной бетонной полосе, там кучи щебенки. Пытаюсь развернуться влево, колеса сползают на мягкий грунт, самолет замедляет бег, плавно становится на нос. Счастье, что не скапотировал! Из перегретого мотора вырывается пламя. Вижу, как из верхнего люка выпрыгивает Прилуцкий, бежит прочь. Пытаюсь сдвинуть колпак кабины, но его заклинило. Переворачиваюсь вниз головой, сапогом сбиваю фонарь. Вываливаюсь на крыло, но дальше не пускает шнур шлемофона. Нащупываю соединительные фишки, сваливаюсь на землю, бегу...
Мешает парашют. На мгновение останавливаюсь, отстегиваю лямки. Хватаю парашют под мышку, устремляюсь к кучам щебенки. В другую сторону бегут Панов, Соломашенко, пленный фельдфебель...
Добежав, ложусь за кучу щебня. Самолет уже превратился в огромный костер. Хвост высоко задран, одна плоскость на земле, другая приподнята, как у подбитой птицы. Прижимаюсь к щебенке, голову прикрываю парашютом. Взрыв страшной силы: тринадцать соток...
Встаю. На месте машины огромная черная воронка. По всему полю — горящие обломки. От капониров к нам бегут люди. Какая-то нелепость: впереди всех кинооператор Иван Запорожский. Или я на том свете? По губам угадываю: спрашивает — все живы?
— А ты? — задаю бессмысленный вопрос.
В уши обрывками прорывается объяснение: оказывается, он снимал взлеты, и вот... удалось запечатлеть аварийную посадку! [290]
— Повезло... — пытаюсь усмехнуться одеревеневшими губами.
— Ну да! Ведь все живы? — кивает Иван.
Да, живы. Соломашенко получил ранение груди от удара о борт кабины. Ушибся фельдфебель — ему пришлось падать из хвостового люка, больше десяти метров...
И — как неизбежный заключительный акт «везения» — на поле появился командир бригады полковник Токарев. На мой бессвязный доклад только развел руками:
— Ну Минаков! И как это ты умудряешься каждую свою аварийную посадку приурочить к моему приезду? Или каждый день у тебя такое?
Мне было не до шуток: в башке гудело, как в пчелином улье. Слышал еще, как полковник дивился: каким образом мне удалось привести на одном моторе перегруженный самолет на аэродром...
Да, последнее это дело — летать на чужих машинах!
Говорят: беда одна не ходит. В тот же день из воздушной разведки не вернулся самолет младшего лейтенанта Бориса Воротынцева. Молодой дружный экипаж. Ребята как на подбор, веселые, смелые: штурман Николай Былинкин, стрелок-радист Кузьма Печеницын...
Опять — крупица надежды...
Летчик Василий Андреев
Несколько ночей подряд группы самолетов наносили бомбоудары по кораблям в порту Керчь. Противник интенсивно перевозил войска, боеприпасы и горючее на Тамань. Перед полком стояла задача всячески препятствовать этим перевозкам. Авиация дальнего действия (АДД) также наносила интенсивные удары по портам Керчь и Тамань.
В Керчи противник имел исключительно сильную противовоздушную [291] оборону. Вражеские зенитчики даже не считали нужным стрелять прицельно: сквозь такую огненную завесу и муха, мол, не пролетит. Многослойный огонь зенитной артиллерии дополнялся действиями истребителей, которые патрулировали круглосуточно. Из разведывательных донесений было известно, что над Керчью ночью дежурят Ме-110 с бортовыми радиолокаторами. Истребители наводятся на наши самолеты с наземных командных пунктов, оснащенных радиолокационными станциями. Новинка из новинок!